Книга, предлагаемая читателю, является оригинальным исследованием, по-новому раскрывающим процесс развития средневековой архитектуры в обширном районе Присредиземноморья, Ближнего Востока и Закавказья на протяжении от IV-V до IX в. Архитектура стран этого района еще никогда не рассматривалась в широкой историко-культурной взаимосвязи. Книга рассчитана на историков, археологов, историков искусства.

Введение
Глава I. Архитектура Византии (Константинопольская школа)
Глава II. Архитектура Греции и Италии
Глава III. Архитектура Малой Азии
Глава IV. Архитектура Сирии, Месопотамии и Палестины
Глава V. Архитектура Закавказья (Армения и Грузия)
Заключение
Литература
Список сокращений

Введение

Архитектура — очень благодарный материал для исторического исследования: она в большей мере, чем другие сферы художественной культуры, непосредственно связана с общественным развитием, с его базисом, с социальным и техническим прогрессом общества, а потому в значительно меньшей степени подвержена случайностям и влиянию привходящих обстоятельств, реже отклоняется от выработанных форм под влиянием личных вкусов ктиторов и самих зодчих. Можно сказать, что в архитектуре полнее, чем в других областях человеческого творчества, отражена вся история общества — не только его идеология, но и его экономическая, социальная и, особенно, политическая жизнь, иначе говоря — основные процессы общественного развития и присущие ему закономерности.

Изучение этих закономерностей является одной из фундаментальных целей любого обобщающего исторического исследования. В архитектуре закономерности развития, как постараемся показать, прослеживаются отчетливо и определенно. Выявление их и есть цель нашей работы.

Архитектура — явление многогранное. Это не только плод строительной деятельности вообще и не только воплощение технической культуры. В монументальном зодчестве средневековья, особенно культовом, прежде всего проявлялась идейная жизнь общества, определявшая само направление архитектурного развития. Вместе с тем зодчество было и явлением художественным, причем это относится не только к монументальной архитектуре, при создании которой художественные цели нередко доминировали, но в той или иной степени и к чисто утилитарной (жилищу, хозяйственным постройкам и пр.). Нет сомнения, что историко-художественный аспект архитектуры не менее важен для понимания закономерностей ее развития, разумеется, в неразрывной связи с идейной основой, как и с конструктивной и технической. Нет надобности говорить, что все это в архитектурном произведении тесно переплетается и не может рассматриваться в отрыве одно от другого. Однако историко-художественный аспект в нашем исследовании будет преобладать.

Такое исследование — отнюдь не элементарная задача. Оно трудно потому, что проблема закономерности в развитии зодчества, включая и средневекового, очень мало изучена, если не сказать вообще не разработана. В полном, исчерпывающем объеме одному исследователю такая задача не под силу. Мы поэтому ограничили себя как хронологически, так и территориально, хотя и в широких пределах, ибо без широты охвата материала изучение закономерностей невозможно. Хронологически наша монография посвящена архитектуре тысячелетней эпохи средневековья, территориально — странам Присредиземноморья, Ближнего Востока и Закавказья.

Вся работа состоит из двух частей. Первая из них охватывает раннее средневековье — V—VII вв. и последующие столетия вплоть до IX в., до начала новой эпохи в развитии средневекового общества с его новой архитектурой. Зодчество X в. и весь дальнейший процесс — до XIV— XV вв. — рассмотрены нами во второй части монографии, в которой территориальный охват мы имеем возможность расширить, включив в него южнославянские страны: Македонию, Сербию, Болгарию, Древнюю (домонгольскую) Русь и, наконец, мусульманские страны: Азербайджан (северный и южный) и Среднюю Азию, вплоть до отрогов Тянь-Шаня.

Очерченная территория хотя и велика, но все же ограничена — не включает ни Западную Европу, ни Америку. Тем не менее она достаточно обширна для обобщающих заключений: на этой территории процветали великие архитектуры средневековья. Входящие сюда страны насыщены памятниками, позволяющими широко наблюдать сложные процессы архитектурного развития и проследить его определенные закономерности. В первой части в круг нашего исследования войдет зодчество широкой зоны стран Средиземного и Черного морей — центральных областей Византии с ее столицей Константинополем и с Фессалониками, как и близкой к византийской столице западной приморской части Малой Азии с ее экономическими и культурными центрами — Пергамом, Милетом и Эфесом. Затем архитектура Греции и византийской Италии с ее столицей Равенной. Далее — страны восточного Средиземноморья — Малой Азии, Палестины, Сирии и примыкающей к ней Месопотамии. Названные страны долгое время, до арабского нашествия, были объединены в огромную Византийскую империю (под скипетром Юстиниана I). Но культура большинства из них, в частности художественная, и особенно зодчество, была слишком различна, чтобы рассматривать ее как нечто единое и цельное. Правда, сильны были факторы, идейно сближавшие эти культуры, прежде всего восточноправославное христианство, господствовавшее во всех названных странах, потребности которого монументальная архитектура обслуживала. И все же выработанные зодчими формы в силу местных традиций везде были в большей или меньшей степени специфичны. Поэтому мы будем рассматривать зодчество этих областей в отдельных главах. В исследование включены и страны Закавказья — Армения и Грузия с их богатейшим и очень своеобразным архитектурным наследием.

Наш путь исследования — всестороннее сравнение доминирующих особенностей архитектуры той или иной страны с основными особенностями и качествами архитектуры других регионов. Такое сравнение позволит выяснить, какова природа этих качеств, свойственны ли они только зодчеству данной страны или не только ему, насколько аналогичны процессы и направление их развития в разных областях. Такой путь несомненно приблизит нас к познанию закономерности развития архитектуры. Тут же надо сделать одну существенную оговорку. Основной и преимущественный предмет нашего исследования — архитектура культовая. Но она фактически включает почти всю монументальную архитектуру средневековья: ведь в эту эпоху все сферы жизни так или иначе были тесно связаны с религией. Именно в культовом зодчестве находило свое приложение художественное творчество средневековых мастеров, именно культовое зодчество в наибольшей степени воплощало в себе достижения средневекового искусства и строительной техники.

Но независимо от этого встает и другой естественный вопрос: допустимы ли для обобщающих заключений какие-либо географические ограничения — рассмотрение архитектуры только в пределах перечисленных стран. Думается, что ответ может быть только положительным: круг для намеченного исследования достаточно широкий. Прежде всего, он включает целый ряд своеобразных по своим формам архитектур. Во-вторых, процесс их сложения происходил в разных районах обширной зоны, хотя долгое время, в VI—VII вв. до арабского нашествия, многие страны этой зоны были политически объединены, что, впрочем, не лишило зодчество отдельных стран художественной самостоятельности. В-третьих, архитектура большинства названных районов создавалась в различной этнической среде.

И несмотря на все свои отличия, проявлявшиеся отчетливо и даже резко, архитектуры в разных странах, как увидим, проходили одни и те же этапы и следовали в своем развитии одним и тем же художественным принципам; процесс этот шел в одном, как бы общем, фарватере и отражал общие тенденции. Иначе говоря, он был подчинен общей закономерности, выявление которой и составляет предмет нашего исследования.

Конечно, архитектурно-художественные отличия или даже контрасты смягчались неизбежными взаимовлияниями, в той или иной мере нивелировавшими эти отличия, ибо Присредиземноморские, да и Причерноморские страны и Закавказье были соседними и находились в постоянном и повседневном общении. Тем не менее влияния не лишали их архитектуру специфичности и не определяли направление и тенденции историко-архитектурного процесса.

Еще больше сближала эти архитектуры лежавшая в их основе богатейшая античная предыстория, великая античная традиция, долгое время — на протяжении почти всего средневековья — питавшая художественные процессы в Присредиземноморских странах. Ведь именно из античности перешли в средневековье самые основы конструктивных и композиционных решений, как базиликальные, так и купольные, а также центрические, разработанные в эпоху Римской империи и претворенные в таких смелых и вдохновенных произведениях, как Пантеон в Риме или Баальбек в Сирии. Но не подлежит сомнению и другое: в различных областях и странах значение и сила воздействия античных источников были отнюдь не одинаковы, так как они по-разному воспринимались средневековыми зодчими, по-разному ими понимались, а потому различно отражались на всем процессе формирования монументальной архитектуры.

В самом деле, насколько сильны были античные традиции на византийском Востоке — в Сирии и в восточных районах Малой Азии, — настолько эти традиции старались преодолеть в центральных городах Византии и там, где сильнее ощущалось их влияние. И не только в зодчестве, но и в мозаичной живописи, и в прикладном искусстве. Тому были свои причины, прежде всего идеологического свойства, на которых нам еще предстоит остановиться. При изучении закономерностей в развитии архитектуры эти явления нам следует постоянно иметь в виду.

Однако изучение самих памятников убеждает в том, что античные архитектурные концепции — те или иные композиции и образы, ставшие исходными в зодчестве Присредиземноморских стран и Закавказья, не были только предметом копирования или подражания. Наоборот, это античное наследие, особенно в раннее средневековье, постоянно разрабатывалось в соответствии с новыми требованиями, которые ставила жизнь (о чем нам еще не раз предстоит говорить), стилистически обновлялось и конструктивно обогащалось. Но чем дальше, тем больше средневековая архитектура отклонялась от античных традиций, причем в каждой стране этот процесс обновления и нарождения нового происходил по-разному.

Средневековое зодчество рассматриваемой широкой зоны объединяло несколько общих принципов — общих архитектурных концепций. Разумеется, здесь, во Введении, мы можем наметить лишь самые общие контуры проблематики, лишь самые основные направления развития, чтобы затем, в последующих главах, сосредоточить внимание на особенностях и своеобразии архитектуры отдельных стран. Но эти особенности нисколько не противоречат наличию единого процесса их развития.

Сначала остановимся на проблематике раннего средневековья. Над какими проблемами работала архитектурная мысль в эту эпоху? Зодчие V—VII вв. (можно даже сказать с IV в.) последовательно разрабатывали две основные архитектурные системы. Хронологически предшествующей, т. е. первой из них, являлась базиликальная система, античная по своему происхождению. Система эта в IV и V вв. господствовала в зодчестве Константинополя и Фессалоник, Греции и Македонии, Малой Азии и Сирии, Армении и Грузии. Базилика как архитектурная форма сравнительно проста, хотя в разных странах она представлена целым спектром различных композиционных решений.

В VI в., с усилением власти церкви и церковной организации, вместе с разработкой церковной догматики, а соответственно и литургии (содержания и форм богослужения), центр внимания зодчих существенно переместился: на первый план выступила архитектурная символика, во главе которой стал образ купола. Основное значение приобрела разработка системы купольной архитектуры, т. е. системы центрической. Так было везде, кроме Сирии. Это была вторая основная архитектурная проблема раннего средневековья.

Если до VI в. куполом венчали лишь мартирии и баптистерии (унаследовавшие его от античных терм), то теперь купол перенесли собственно в храм, что было явлением глубоко идейным, ибо куполу придали символическое значение. Он и раньше трактовался как воплощение неба, небесного свода, но теперь зодчие начали реализовывать эту ассоциацию. Купол стал знамением нового христианского зодчества. Такова идейная сущность торжества купольной архитектуры, которой пронизано все раннесредневековое зодчество.

С тех пор эта новая концепция, оказавшаяся в фокусе архитектурного творчества раннего средневековья, в той или иной форме, в составе той или иной композиции стала доминировать в монументальном строительстве всех христианских стран Присредиземноморья, Причерноморья и Закавказья.

Уже в первой половине VI в. интенсивная разработка купольной системы привела к созданию ряда блестящих произведений; процесс этот завершила София в Константинополе — творение, не превзойденное по глубине мысли, сложности композиционной структуры, но вместе с тем ясное и цельное, вобравшее в себя весь художественный н технический опыт античной архитектуры и воплотившее все достижения раннесредневекового зодчества. Но это не значит, что базилика как форма монументальной архитектуры была повсеместно снята. Наоборот, она продолжала существовать, а в некоторых странах — в Сирии, Греции (материковой и островной) и в Таврике — оставалась господствующей, ибо имела и свои преимущества: базилика обладала большей вместительностью, да и построить ее было несравненно легче. Эти очевидные качества базилики вполне объясняют то, что базиликальная и центрально-купольная системы не только сосуществовали, но и были тогда же, в VI в., скрещены. Таким путем была выработана композиция купольной базилики, развитие которой привело к созданию новой архитектурной системы — крестово-купольной. Зародилась она тогда же, в раннее средневековье (в какой стране — решить этот вопрос пока еще невозможно), но полностью сформировалась и возобладала уже позднее — во второй половине средневековья.

Однако и в купольных храмах раннего средневековья базиликальный элемент был еще силен, ибо позволял сохранить обширный внутренний объем храма. Это являлось важнейшим требованием, предъявляемым к зодчим. И только позднее, с упрочением христианства, роль вместительной базилики стала сокращаться, а во второй половине средневековья базиликальная система вообще отпала — ее поглотила монументальная купольная архитектура. Базилику как форму общественного здания возродило и вдохнуло в нее жизнь западноевропейское искусство — романское зодчество, а затем готика. Но тому были свои глубокие социальные причины.

Представленную схему развития монументальной раннесредневековой архитектуры мы конкретизируем в последующих главах. Но уже здесь важно подчеркнуть, что эта схема охватывает всю архитектуру очерченного выше обширного района, хотя и весьма различающуюся по своим формам.

В основе основ всех развитых архитектурных систем раннего средневековья лежало одно: возводить здания, способные вместить возможно большее количество людей; и разной формы базилики, и купольные базилики, тем более грандиозная София в Константинополе — это были храмы для всех. Создания обширных и вместительных храмов требовала церковь, стремившаяся возможно шире приобщить народы к христианству. Христианская религия должна была способствовать упрочению власти господствующего класса. Принудительное насаждение христианства сопровождалось искоренением язычества, в борьбе с которым власти опирались на официальную церковь и были беспощадны. Пропаганда христианства приобретала поэтому особенное значение во всех странах, архитектуру которых нам предстоит изучать. Так было и в IV, и в V в., как и в VI в., — в эпоху усиления народноеретических движений, иначе говоря, в эпоху религиозно-политической борьбы, в которой, впрочем, социальный и политический аспект явно доминировал над религиозным. Тем важнее было приобщение к христианству широких масс. Вот почему создание обширного внутреннего пространства храма стало той основной архитектурной проблемой, социально обусловленной, над которой работали раннесредневековые зодчие, притом во всех странах. Отсюда проистекали и художественные задачи, стоявшие перед строителями, — задачи, общие для всех архитектур, но разрешавшиеся в каждой стране независимо, а потому различно и своеобразно.

В центре внимания зодчих того времени стоял именно интерьер храма с максимально объединенным внутренним пространством, хотя такое объединение произошло далеко не сразу. В базилике — это широкий и удлиненный средний неф, несколько возвышающийся над боковыми или объединенный с ними под общей кровлей, дававший направление движению массы молящихся, и два боковых нефа. В более раннее время они отделены от среднего часто расставленными колоннами, а позднее — в VI в. — столбами, которые зодчие стали расставлять возможно шире, чтобы увеличить кругозор для стоявших в боковых частях храма (именно там размещалась основная масса верующих) и тем самым облегчить им созерцание богослужения, совершавшегося в среднем нефе перед апсидой; нефы благодаря широкой расстановке столбов как бы сливались. Особенно ясно эти изменения наблюдаются в Сирии.

В купольных храмах, в том числе и в купольных базиликах, композиционным центром стало подкупольное пространство с амвоном в центре, вокруг которого развертывалось литургическое действо и куда обращено было внимание и взоры прихожан.

Храмы — и базилики, и купольные — предварялись нартексом, который благодаря царившему в нем полумраку контрастировал с собственно храмом — наосом. Туда, в наос, тянулась масса народа. Именно там поэтому находило наибольшее приложение искусство художника: интерьер раннесредневековых храмов обогащали сплошными облицовками из плит цветного мрамора, мозаичными полами, резными капителями, предалтарными преградами, фризами из проконнесского мрамора, купол покрывали голубой мозаикой, изображавшей небеса. Декор — яркий и блестящий, многоликий и впечатляющий — был сосредоточен внутри храма. Снаружи он почти отсутствовал: фасады оставались мало разработанными и даже не всегда выразительными.

Все эти качества монументальной архитектуры раннего средневековья (имею в виду прежде всего культовую) были свойственны всей обширной зоне от Присредиземноморья до Закавказья, архитектуре большей частью, повторяю, различной по своим конкретным формам: в центральных областях Византии, как и Греции, она существенно отличалась от архитектуры Малой Азии, за исключением ее западного побережья, тяготевшего к византийской столице; в Малой Азии она столь же отличалась от сирийской, как от последней архитектура соседних Армении и Грузии. Эти ясно ощутимые различия, которые нам еще предстоит проследить, убеждают, что намеченные здесь общие качества, да и весь процесс развития — не результат влияния одной архитектуры на другую, а проявление общности тенденций в развитии зодчества, проявление единой направленности этого процесса, обусловленного в конечном счете, хотя и опосредствованно, всей историей общества, т. е. факторами социальными. В последовательной и прогрессивной смене архитектурно-художественных явлений, близких по своему содержанию во всех изучаемых нами странах, и проявляется закономерность в развитии зодчества. В нем получили выражение самые сокровенные особенности архитектурного прогресса средневекового мира. Закономерность эта исторична по самому существу своему, ибо адекватна истории самого общества.

Следует подчеркнуть, что речь идет именно об единстве процесса развития, а не об единстве самих архитектур, в формирование которых в каждой стране неотвратимо и властно вторгались свои локальные влияния — не только влияния экономической обстановки и тех или иных исторических событий, но, разумеется, и влияние самой церкви и даже влияние отживавшего язычества, еще долго державшегося в народе. В силу этих локальных влияний претерпевали изменения и собственно архитектура, и сопровождавшие ее искусства — мозаичная живопись, резьба по камню, мрамору. Но все эти местные факторы не в силах были изменить закономерные тенденции процесса развития архитектуры.

Наконец следует сказать и о том, что развитие средневековой архитектуры, как и всего общества, не прямолинейный процесс. Он полон противоречий, как и вся история общества, ибо хорошо известно, что исторических явлений в чистом виде не бывает. Наша задача — прежде всего проследить основные тенденции этого процесса, ведущие его направления, проследить прогресс архитектуры на конкретном материале средневекового зодчества в указанных странах и тем самым приблизиться к объяснению движущих сил закономерности архитектурного развития.

Очевидно, что прогресс архитектуры воплощен больше всего в наиболее совершенных произведениях ее. Мы поэтому должны привлечь их возможно полнее. Однако наряду с такими произведениями архитектуры нередки и здания, по тем или иным причинам упрощенные, невыразительные в силу ограниченности материальных и технических возможностей ктиторов или низкой квалификации строителей, или вследствие того, что архитектура создавалась в глуши, в отдалении от культурных центров и пр.; в этой обстановке здания неизбежно приобретали черты отсталости, архаичности, они отражали вчерашний день зодчества. Такие произведения как бы противоречат ведущему направлению архитектурного развития. О нем по таким памятникам судить, конечно, нельзя. Они скорее способны дезориентировать. Но мимо них мы также пройти не можем, дабы устранить возможность тенденциозного отбора материала и не упрощать, не схематизировать общую картину истории архитектуры.

Предлагаемая тема, повторяю, почти совершенно не разработана, а потому весьма трудна для исследования. Но она исторически очень важна, ибо изучение закономерности развития архитектуры, даже предварительное, позволит выйти за пределы исследования архитектуры отдельных стран и шире взглянуть на весь процесс развития архитектуры как художественного явления, хотя бы в пределах Восточной Европы, Ближнего Востока и Закавказья.