Вступительная статья
Аннотации
Таблицы
Резьба по камню
Резьба по дереву
Терракота, керамика и кованное железо XV—XVIII вв.
Русская набойка, стенная роспись, книжные украшения

Восстановление городов и сел, разрушенных фашистскими захватчиками, ставит на очередь вопрос не только о характере и формах вновь возводимых сооружений, но и о наружной и внутренней их отделке. Если характер и формы вновь возводимых зданий должны не только соответствовать требованиям времени и условиям современного быта, но в то же время и сохранять черты национального искусства, то тем более эти черты должны быть сохранены во всем оформлении вновь возводимых сооружений.

Цель настоящего издания — дать образцы русского национального искусства и напомнить всем, работающим в области архитектуры и художественной промышленности, о многообразии форм, которыми пользовался русский народ на протяжении многих веков для украшения возводимых им сооружений и различных предметов бытовой обстановки жилища.

Орнамент в жизни народа никогда не являлся самоцелью: он всегда и во всем был связан с тем предметом, который должен был украсить. Его применение чрезвычайно широко, почти безгранично. Орнамент встречается повсюду: на наружных и внутренних стенах зданий, на мебели и посуде, на декоративных и носильных тканях, вышивках, кружевах, на металлических изделиях и пр. Для орнаментальных форм, как и для всех произведений художественной промышленности, очень важное значение имеет, помимо творческой фантазии художника, материал, с его специфическими особенностями; об этом никогда не следует забывать. Наиболее распространенным материалом, в котором русские мастера создали свои замечательные орнаменты, было дерево; следующее место принадлежит камню и глине. В самой фактуре этих материалов можно найти те выразительные особенности, которые при правильном их использовании обусловливают совершенно своеобразные эффекты в задуманной композиции. Все это можно найти в подлинных произведениях национального народного творчества, орнамент которых всегда непосредствен и оригинален.

В подборе образцов русского орнамента, представленных в настоящей работе, мы ограничились периодом с XII по конец XVII века; русскому орнаменту XVIII и XIX веков будет посвящено отдельное издание. В настоящем труде главное место отведено произведениям, созданным из дерева, камня и глины; о кованом железе, набойке, росписи стен и рукописных заставках книг и рукописей, не менее интересных и оригинальных, упомянуто лишь вкратце.

Различные отрасли художественной промышленности, широко развитые в древней Руси, свидетельствуют о том тонком художественном чутье, которым обладали наши предки. Среди всевозможных проявлений древнерусского художественного творчества едва ли мс первое место занимала резьба по дереву, что в значительной мере было обусловлено обилием лесов и широким развитием плотничьего дела. Мелкие и крупные узоры резьбы, тщательно и любовно исполненные доморощенными художниками, поражают наш глаз оригинальностью замысла. В этих орнаментах, порой выполненных с некоторой наивностью, отражается душа народа с его фантазией, символикой, верованиями и непосредственными наблюдениями над окружающей природой.

Как истинное народное творчество, мотивы резьбы, приемы и способы работы передавались из поколения в поколение, постепенно обновляясь приходившими извне элементами. При этом русские мастера и художники из народа, никогда не копируя рабски чужеземных образцов, перерабатывали эти образцы согласно своему собственному пониманию, придавая всему узорочью национальный русский характер. Присущая русскому народу любовь к украшению своего жилища и быта способствовала созданию в равнинах и лесах русской земли богатой, красочной культуры, поражавшей обилием узорчатых деталей. Убранство деревянных зданий состояло из многочисленных порезок, расположенных в различных направлениях и эффектно раскрашенных.

Резные украшения, весьма обильные в старину, дошли до нас в сравнительно небольшом количестве и в очень разрозненном виде. Не говоря уже о том, что дерево само по себе является материалом относительно недолговечным, много было тому и других причин. Нашествия врагов и сопровождавшие их грабежи и пожары беспощадно уничтожали произведения народного творчества. В результате этого мотивы русского орнамента дошли до нас с большими пробелами.

Древнейшими мотивами в русском орнаменте были комбинации неглубоких вырезов, зарубок, надрезов. Такие геометрические мотивы из пересечений прямых и косых линий покрывали поверхность доски, образуя так называемую «плоскую» резьбу (табл. 45—67). Ее техника, являясь полным отказом от пластичности, построена на обработке поверхности предмета неглубокими выемками; Вполне возможно, что, помимо слабой техники искусства резьбы по дереву, немалую роль играло и соображение о непрактичности в нашем климате глубоких порезок, которые быстро разрушались вследствие обилия атмосферных осадков. Внутри зданий порезки применялись главным образом на круглых бревнах-подборах (табл. 58—59), которые украшались перехватами, поясками — то гладкими, то в виде жгутов. Отрезкам между перехватами придавали форму «дынек», «кубцов», «маковиц», «грибков» и т. п.

Навыки, приобретенные русскими в изготовлении орнаментов плоской резьбой, так глубоко вошли в жизнь и закрепились в нашем искусстве, что даже, когда работали из камня, последний не рубили, а резали теми же приемами, как будто это было лишь более твердое дерево. Вся русская каменная резьба, начиная с XII и вплоть до второй половины XVII века, исполнялась такой же техникой и таким же плоским рельефом, как и резьба на дереве (табл. 1, 9, 10, 11 и др.).

Из-за сравнительной недолговечности деревянных резных орнаментов от более древних периодов нашей истории их осталось очень мало. Составить только по ним представление обо всем богатстве русского орнамента почти невозможно. Относительную помощь здесь могут оказать мотивы украшений того же времени, исполненных в более прочном материале — в камне или обожженной глине. Действительно, на стенах каменных зданий XII и XIII веков сохранились богатейшие узоры, в исполнении которых чувствуется рука резчика, привыкшего к работе по дереву. То же самое можно сказать и про украшения, выполненные из обожженной глины — терракоты, которые сохранились от XV века. Как терракота XV века (табл. 88, 89), так и более поздние муравленые изразцы (табл. 90—105), независимо от техники их обработки, в конце концов являются не чем иным, как оттисками сырой глины в деревянную резную форму, и потому сохраняют все типичные особенности, присущие деревянной резьбе.

Таким образом, произведения орнаментального характера из камня, глины и дерева, дополняя друг друга, могут дать ясную картину разнообразия мотивов народных орнаментов, бытовавших у нас в ту или другую эпоху.

Древнейший орнамент, резанный на камне, дошел до нас на стенах храмов, построенных между 1158 и 1234 годами во Владимиро-Суздальском княжестве. Татарское нашествие 1237 года нанесло богатейшей культуре Владимиро-Суздальской земли непоправимый урон. Но уцелевшие от разгрома немногочисленные здания сохранили на своих стенах исключительную по разнообразию декорацию. На стенах этих храмов мы видим капители полуколонн (табл. 1, 2, 3, 5), барельефы, прилепы — гладкие, полукруглые и сплошь покрытые узорами в виде перевивок и плетушек ремневидного орнамента (табл. 3, 5, б, 7, 12), кронштейны, поддерживающие основания колонн, порталы и наличники дверных проемов (табл. 4), видим целый ряд разнообразных фризов и, наконец, самые стены, то частично, то сплошь покрытые ковром орнаментов (табл. 6—11). В этих стенных орнаментах растительные мотивы чередуются с ремневидными переплетениями и многочисленными изображениями зверей, птиц и фантастических животных (табл. 2—11). Вся эта фантастика, воспроизведенная в камне неведомыми нам мастерами, исключительна по богатству своих форм, корни которых можно найти в древнеславянском искусстве.

В капителях и консолях аркатурного пояса Успенского собора во Владимире (табл. 1), первоначальная постройка которого относится к 1158 году, растительные формы еще имеют остроконечную листву, которая позднее смягчается и дается в более живописной трактовке. Животные с расцветшими хвостами, кентавры, грифоны, одиночные и парные, и другие сюжеты служат ярким доказательством той неистощимой фантазии, которой обладали русские камнесечцы при украшении возводимых ими сооружений (табл. 2). Подобные же фантастические изображения встречаются и на драгоценных тканях того времени; остатки таких тканей с парными грифонами и другими близкими по рисунку украшениями были найдены при вскрытии гробницы Андрея Боголюбского, убитого боярами в 1174 году. Такого же характера мотивы украшений мы встречаем на серебряных и золотых чашах, блюдах, кувшинах и кубках того времени.

Из четырех каменных храмов Владимиро-Суздальской области, построенных в XII веке, с богато украшенными стенами, три обнаруживают более или менее однородный прием убранства, с постепенно увеличивающимся количеством украшений. Это — Успенский собор во Владимире, построенный в 1158 году и расширенный после пожара в 1189 году, церковь Покрова на Мерли 1164—1176 годов (табл. 2) и Дмитриевский собор во Владимире, построенный в 1194—1197 годах (табл. 3—5). Что же касается четвертого памятника — Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, который был построен в 1152 году и заново переложен в 1234 году (табл. 6—11), то здесь все стены снизу доверху были сплошь покрыты как бы ковром разнообразных орнаментаций. Среди них преобладающее место занимает плетеный из ремней растительный орнамент, которому подчинены дополняющие его изображения животных фантастического вида и человеческие фигуры. Очевидно, вся эта резьба, которая оказалась разрозненной во время ремонта собора в XV веке, когда-то была подчинена единому замыслу и составляла очень сложную целостную композицию. За это говорят отдельные части стен притворов, перспективные порталы и другие более полно сохранившиеся части здания.

Замысловатые переплетения, обогащенные растительными мотивами, с перевязками и другими подобными элементами орнаментаций, сохранились и от более позднего времени. На первых каменных храмах периода возвышения Московского княжества, конца XIV века и самого начала XV века, сохранившихся вокруг Москвы, можно найти продолжение и дальнейшее развитие этих узоров. Московские зодчие, отбросив элементы звериного орнамента, сохранили ремневидные перевивки и плетушки, которые так часто встречаются в заставках и миниатюрах рукописей этого времени. Ими опоясаны стены храмов (табл. 12), построенных сыном Дмитрия Донского, удельным князем Юрием Звенигородским. Таковы Успенский собор «на Городке» в Звенигороде (1390 г.), Рождественский собор (1404 г.) в Саввино-Звенигородском монастыре (табл. 12) и Троицкий собор (1422 г.) Троице-Сергиевой лавры в Загорске. Горизонтальный фриз из трех ремневидных орнаментальных полос с вкрапленными в них крестами делит стены всех этих памятников на две неравные части. Подобный орнамент встречается и на других, более поздних сооружениях. Так, близкий по типу орнамент можно видеть в Воскресенском соборе в Волоколамске, воздвигнутом в 1484—1494 годах.

Интересно отметить, что одновременно с мотивами плетеного ремневидного орнамента в русском искусстве нашли себе место формы растительных мотивов, которые представляют собою сильно орнаментированные плоскостные листья на широко раскинутых завитках гладких стеблей. Такие мотивы орнаментаций, начиная с XIV века, прочно вошли в состав элементов украшений и начали покрывать все предметы обихода.

Насколько прочно вошли они в жизнь и как долго держались, можно проследить на целом ряде старинных «царских» врат, сохранившихся от XV и XVI веков. В этом отношении интересны «царские» врата в церкви Иоанна Лествичника в Кирилло-Белозерском монастыре, в церкви Исидора Блаженного в Ростовском кремле и во многих церквах Ростовского района (табл. 75). Эти же мотивы украшают белокаменные надгробия русских князей, которых, начиная с Ивана Калиты, умершего в 1341 году, обычно хоронили в стенах Архангельского собора Московского Кремля.

На каменном надгробии умершего в 1426 году одного из сыновей Владимира Храброго князя Андрея Владимировича Донского (табл. 13) и на ряде других белокаменных надгробий удельных и великих князей XIV—XVI веков встречаются эти широко развернутые стебли растительных завитков, украшенные четкими рассеченными листьями. Вплоть до надгробия Дмитровского удельного князя Георгия Ивановича (табл. 14), относящегося к 1536 году, повторяются варианты аналогичных узоров с традиционной круглой рамкой посредине, в которой замысловатой вязью обозначены имя умершего и дата смерти.

В течение целых 64 лет (с 1475 г.) в Московском Кремле ведутся интенсивные работы, во время которых перестраивается заново и Архангельский собор, где вводится и внутри, в алтаре, и снаружи множество белокаменных деталей, исполненных в духе раннего итальянского Возрождения. Русские мастера видят все эти новшества, сами участвуют в постройках, изумляются, по словам летописи, тому, как все «дивно устроено», и все-таки продолжают пользоваться традиционными мотивами своих орнаментаций, ставшими настолько привычными за долгие годы до появления итальянцев. Только в 1564 году впервые появляются мотивы растительного характера нового типа в резной рамке вокруг надписи на торцовой части каменного надгробия брата Ивана Грозного — Юрия (табл. 15).

Сочетание ренессансных мотивов орнаментаций с национальными русскими создало на протяжении XVI века чрезвычайно богатую орнаментальную декорацию. Примерами могут служить украшения порталов храмов того времени. Таковы порталы собора Василия Блаженного в Москве,. Троицкого собора бывшей Александровой слободы Грозного и др. Порталы северного и южного входов Троицкого собора обработаны в виде рядов баляс, у которых середина стержня снабжена резными дыньками с перехватами и бусами, как в деревянных образцах (табл. 16). Западный портал того же собора отличается совершенно иной декорацией (табл. 17): на его боковых откосах имеются длинные панно с растительным орнаментом, заключенным в рамки.

К XVII веку в перспективных порталах вырабатывается вполне законченное декоративное убранство, представленное несколькими типами. Подчиняясь общему ритму построения, порталы одного и того же храма никогда точно не повторяют друг друга; представляя родственные композиции, они варьируют детали до бесконечности, благодаря чему мотивы орнаментов в каждом случае оказываются вполне самостоятельными. Таковы порталы северного и южного входов церкви села Тайнинского под Москвой (табл.18, 19). Другим типом перспективных порталов XVII века являются порталы, состоящие из небольших кувшинообразных колонок, поставленных друг на друга в несколько ярусов. Эти колонки делаются то гладкими, как в церкви села Маркова (табл. 21) близ г. Бронницы Московской обл., то украшенными растительным орнаментом, как на портале колокольни Григория Неокесарийского на Б. Полянке в Москве.

Основные декоративные формы, выработавшиеся в каменных порталах храмов XVII века, становятся еще более богатыми в дворцовых сооружениях Московского Кремля. Крупные, разнообразно украшенные дыньки с сильными перехватами венчают арку входа церкви св. Лазаря в Теремном дворце (табл. 22). Подобная орнаментация порталов встречается и в более поздних храмах. Ярким примером этого служит южный портал московской церкви Косьмы и Дамиана в Садовниках (табл. 23). Эти архитектурно-декоративные формы украшений заменяются порой барельефами из белого камня; на их невысокой поверхности вьются причудливой лентой богатые растительные орнаменты, как, например, на притолоках и арках того же Теремного дворца или храма Троицы в Никитниках («Грузинской Божьей матери»), построенного в 1635—1653 годах торговым гостем Никитниковым (табл. 24).

Кроме каменной резьбы, терракотовых и поливных изразцов, от XVI века сохранилось довольно много произведений из дерева, также украшенных богатейшей резьбой. Среди них имеются многочисленные «царские врата», отдельные киоты, «халдейская пещь» новгородского Софийского собора и другие предметы церковной обстановки. На некоторых из этих произведений русских резчиков сохранились имена художников-мастеров и точные даты изготовления.

Среди памятников, относящихся к эпохе Ивана Грозного, особенного внимания заслуживают так называемые моленные места. Моленным местом называлась сень, или навес, над местом, где обычно стоял царь во время богослужения. Такая сень утверждалась на четырех резных или точеных подпорах-балясинах, доходивших до пола или же опиравшихся на глухие боковые стенки в половину человеческого роста. Верхняя часть сени имела вид навеса с шатровой крышей, на которой главным образом и сосредоточивалась резьба; иногда резьбою украшались и глухие боковые стенки основания. Из дошедших до нас трех моленных мест XVI века самое древнее, сооруженное в 1551 году, находится в московском Успенском соборе (табл. 76, 77, 78). История не сохранила имен создавших его художников, но в наших летописях имеется свидетельство о том, как Грозный ценил художников- резчиков и выискивал их по всей стране; в 1556 году он послал специального человека — печатных дел мастера Марушу Нефедьева—в Великий Новгород за резчиком Васюком Никифоровым, о котором прослышал, что тот «умеет резати резь всякую».

Следующим произведением резного дела, датированным 1562 годом, являются царские врата, исполненные старцем Исаией для ростовского Авраамиева монастыря и ныне находящиеся неподалеку от Ростова, в деревянной церкви Иоанна Богослова, что на Ишне.

Кроме моленного места Успенского собора, сохранились еще два в Новгороде, в Софийском соборе: одно—царское (табл. 76, 80), другое — святительское (табл. 79). Их сооружение относится к 1570—1572 годам, т. е. к периоду похода Ивана Грозного на этот город. Особенно богато орнаментированы боковые стенки этих моленных мест с большой центральной розеткой, вписанной в квадратную раму из растительного орнамента (табл. 80). Шатры не занимают всей поверхности основания; поставленные посреди кровли и декорированные по сторонам рядами удлиненных кокошников, они создают впечатление шпилей. На святитель оком месте сохранились имена резчиков (табл. 79): «Сие место делали Иван Белозерец, да Еутропей Стефанов сын, да Исак Яковлев сын».

В произведениях русского национального искусства XVI века резчики в общей конструкции применяли строительные формы русской народной архитектуры, украшая их чрезвычайно разнообразной орнаментацией, в которую входили и исполненные слабым рельефом сюжетные сцены (табл. 78), и целые плоскости умело скомпонованных растительных орнаментов (табл. 80), и отдельно вырезанные крупным рельефом розетки из цветочных форм (табл. 77), и точеные, украшенные сверху порезками балясины, колонки, полуколонки и узорная вязь. Здесь был полный набор украшений, создававших в общем замысле творца-художника вполне самобытные произведения искусства, подобных которым нет в других странах.

Пышный расцвет русского искусства вообще и русского орнамента в частности был в самом начале XVII века резко оборван в связи с бурными событиями, которые переживало тогда Московское государство. Прошло добрых полвека прежде, чем новый расцвет национального творчества проявился в виде многочисленных, но уже более дробных и более запутанных форм. Искусство второй половины XVII столетия характерно почти полным отходом от старых плоскостных мотивов узоров, вместо которых появляются новые, с сильно выступающим рельефом.

После победоносных войн с Польшей в 1654—1657 годах из отвоеванных городов и областей — из Полоцка, Витебска, Вязьмы, Орши, Смоленска, Шклова и других мест — стали прибывать в Москву опытные, хорошо знавшие свое дело мастера различных специальностей и художники с новыми образцами, которые стали вводить в наш обиход орнаментисты.

Появление этих форм в русском орнаменте совпало с обогащением нашего инструментария новыми, до сих пор неизвестными орудиями производства, что повысило технику исполнения и дало возможность перейти к более утонченным видам работ. Применение высокого рельефа резьбы по дереву и по камню вызвало появление фигурной, или, как ее тогда называли, «флемской» резьбы. Но зарубежная «флемская» резьба казалась москвичам недостаточно богатой, началось ее постепенное усложнение, которое привело к необыкновенно пышной декорации.

Орнаментация второй половины XVII века и высоким рельефом и часто сквозным фоном и в камне и в дереве стала напоминать скорее объемную скульптуру, чем те узорчатые порезки, которые раньше покрывали лишь плоским рельефом отведенную для них поверхность. Новые приемы техники исполнения превращали и камень и дерево в сквозной узор, состоящий из комбинации растительных орнаментов, среди которых были цветы, плоды, ягоды, виноградные листья и гроздья, В орнаментальных же формах чаще всего встречались различные по характеру рамки, так называемые «картуши», с загнутыми в разные стороны и разорванными краями; при наложении друг на друга они образовывали очень сложные переплетения, Гладкие части этих рамок казались русским мастерам слишком простыми, бедными, и на них стали появляться гребневидные наросты с бусами. Листья получили более сильный рельеф и движение; фон стал располагаться на различных глубинах, и его оставалось все меньше и меньше.

Архитектурные шаблоны различных форм и названий, до этого времени не встречавшиеся в русском декоративном искусстве, теперь начали широко применяться. Особенно большое распространение получили карнизы, напоминающие багеты столярной работы, с небольшими поперечными вырезками, придающими им слегка гофрированный вид, подобно извивающимся языкам пламени. Такие карнизы получили у русских резчиков особое название «флемованных дорожников».

Прилепы на стенах (полуколонки) и отдельные столбы, которые ранее украшались перебивающими их ствол разнообразными поясками и «веревочными» жгутами и обрабатывались в виде «кубцов» или «дынек», с этого времени принимают вид колонн — то совершенно гладких, опирающихся на базы (раньше баз не было), то витых. Иногда колонны перехвачены на одну треть от основания особым кольцом и обвиты виноградными лозами, иногда же сплошь покрыты густой резьбой. Верхняя часть колонны украшалась капителью, напоминающей в общих чертах капитель коринфского ордера. Такие колонны получили название «заслупов».

До половины XVII века русская резьба имела разнообразный характер, в зависимости от того, для чего предназначался узор. И его характер, и самые приемы передачи были одни для предметов домашнего обихода, другие — для внутренних украшений церковных зданий, где требовалась более крупная и более декоративная резьба. Вполне понятно, что такая декоративная резьба (табл. 46 — 54) не имела ничего общего с мелкой и тщательной отделкой деталей на предметах обстановки внутри дома (табл. 67—71). С появлением нового инструментария и по мере распространения «флемской» резьбы все эти разновидности декоративного убранства постепенно стали забываться.

Мотивами для «флемской» резьбы стали служить печатные листы и книги с типографскими, гравированными на меди или дереве, заставками и концовками. Эти узоры начали у нас копировать в дереве и в камне, на металле и на кости, вследствие чего и наружные и внутренние украшения сделались более однотипными и по характеру более однообразными. В это время гравюры обычно окружались богатой рамой, составленной из картушей различной формы, перевитых гирляндами плодов, цветов и ягод, или же обрамлялись фантастическим архитектурным сооружением, богато украшенным всевозможными эмблемами, орнаментами и арабесками. Помимо отдельных гравюр, в XVII веке большое влияние на наш орнамент оказали «лицевые» (т, е. иллюстрированные в лицах) библии с их фантастической орнаментацией из архитектурных и растительных мотивов.

Естественно, что середина XVII века не может считаться той окончательной границей, по одну сторону которой существовала старая орнаментика с более плоскостными мотивами, а по другую — только новая, очень вычурная «флемская»: в искусстве таких определенных и резких границ не бывает. Старые формы и приемы держатся еще довольно долго, и лишь постепенно падает интерес к ним со стороны заказчиков и потребителей.

Центром, откуда распространялись в XVII веке новые формы в искусстве, была Оружейная палата Московского Кремля, эта своеобразная практическая академия декоративного искусства и художественной промышленности. Сюда прибывали со всех концов страны группами и в одиночку художники и мастера всевозможных специальностей, здесь они распределялись по различным производственным мастерским, а часть их поступала в распоряжение патриарха Никона, который в это время развивал усиленную строительную деятельность в Валдайском, Крестном (на Белом море) и Новоиерусалимском монастырях.

Орнаментальные формы нового направления, более четкие и ясные в каменной резьбе, дают довольно полное представление о тех оригиналах, которые служили материалом для работ камнесечцев. В первое время, пока наши художники еще не освоились с новыми формами, они как будто боялись отступать от оригинала, но уже через какие-нибудь два десятилетия они начали переделывать эти новые объемные орнаменты по-своему, и от первоначальных, исходных форм осталось очень мало. Особенно это заметно в провинции, где еще сильны были старые традиции и где в поисках большего декоративного обогащения создавались более дробные, более насыщенные деталями орнаментальные композиции. Годы царствования Алексея Михайловича оставили заметный след в развитии русского орнамента. Этому немало способствовала постройка целого ряда дворцов в Кремле и в подмосковных селах. В этих зданиях, которые строились и из камня и из дерева, причудливо перемешались мотивы орнаментов обоих направлений — старого и нового.

Из подмосковных дворцов особенно выделялся по своей сложной архитектуре, по количеству резных деревянных украшений и по пышной многоцветной окраске отдельных частей Коломенский дворец, построенный в 1667—1668 годах. Из отдельных рубленых зданий здесь создался единый ансамбль, здесь как бы воочию осуществились сказочные палаты былинного эпоса. И не только на русских производил Коломенский дворец такое впечатление; один из заезжих иноземцев, Рейтенфельс, в своих «Сказаниях» говорит: «Весь он кажется точно только что вынутым из ларца, благодаря удивительным образом искусно исполненным резным украшениям». К сожалению, Коломенский дворец до нас не дошел: заброшенный и полуобветшавший, он был разобран в XVIII веке. Зато в Московском Кремле сохранились два каменных дворца: Потешный (табл. 27), стоящий на месте, где были хоромы Милославского, и Теремной (табл. 22, 24, 25, 26, 28), воздвигнутый на подклетах древнего дворца Алевиза.

Теремной дворец был построен в 1635— 1636 годах русскими зодчими Баженом Огурцовым, Трефилом Шарутиным, Антипом Константиновым и Ларионом Ушаковым. Сооруженный из камня, он по своей планировке был совершенно подобен деревянным строениям и состоял из ряда клетей, соединенных между собою сенями и двухрундучным крыльцом. Необыкновенно богатая белокаменная резьба украшала притолоки дверей (табл. 24,25), наличники окон одинарных и двойных (табл. 26), с подвесными гирьками (табл. 32), оканчивающимися головой льва, грифона и т. п. Подоконники (табл. 28) и откосы оконных проемов были сплошь орнаментированы. Позже, при царе Федоре Алексеевиче, вся эта резьба получила многоцветную окраску.

В 1471 году, при постройке московского Успенского собора, Аристотель Фиораванти устроил у западной стены крытое крыльцо с двойными арками, между которыми повесил каменную точеную гирьку. Этот невиданный до тех пор декоративный прием получил широкое применение в строительстве гражданских, а еще более церковных сооружений XVII века. Крыльца собора Василия Блаженного с двойными арками и гирьками накрыли шатровыми верхами, которые вслед за тем появились во всех возведенных в этот период постройках (табл. 32). Церкви Троицы в Никитниках в Китай-городе, Николы в Пыжах и др. обогатились этой необходимой деталью. Особенно пышно она расцвела в более поздних храмах, сооруженных в крупных провинциальных городах: Ярославле (церковь Иоанна Златоуста в Коровниках, табл. 30), Нижнем Новгороде (ныне г. Горький, табл. 31), Сольвычегодске, Необыкновенно пышное декоративное убранство наружных стен Благовещенского собора Введенского монастыря в Сольвычегодске, построенного в 1688 году (табл. 34), и церкви Рождества Богородицы в Нижнем Новгороде, оконченной в 1719 году (табл. 35 — 41), выделяет эти здания, построенные богатыми солеварами Строгановыми, среди всех остальных сооружений того времени.

Неистощимое богатство творческой фантазии наших резчиков по камню создало бесчисленные варианты орнаментов, обогащенных гирляндами цветов и плодов, среди которых видное место занимает виноградная лоза. Во второй половине XVII века белокаменная резьба на наличниках окон начала изменяться: верхняя часть фронтончика над окном сначала как бы разделилась на две части, образуя гребешки, а позднее эти «разорванные» фронтоны стали делиться на четыре отрезка (табл. 33); вместо резных балясин появились ордерные колонки, а затем к этой сравнительно простой декорации начали постепенно присоединять все новые детали, окружившие оконные проемы пышным убором белокаменных украшений.

Если в декорации наружных стен Благовещенского собора в Сольвычегодске еще можно угадать мотивы, служившие оригиналами для наших резчиков по камню,— гравированные листы (табл. 34), то в более поздних декоративных орнаментах, украсивших стены нижегородского храма Рождества Богородицы, этого сходства уже не найти, настолько основательно переделаны образцы. Церковь вся словно обвешена резьбой, которая имеется и на междуэтажных карнизах, и вокруг оконных проемов, и между окнами, и в простенках (табл. 35—41).

На тонких перекрещивающихся лентах висят красивые розетки, и этот ажурный орнамент связывает массивное оформление окон с их щитками, боковыми колоннами, кронштейнами и подзорами в один эффектный ансамбль (табл. 37, 38, 39); наличник каждого окна решен по- иному. Богатство фантазии наших резчиков по камню создало оригинальные композиции (табл. 34, 37), в которых соблюдена общность пропорций и ритма отдельных деталей, подчиненных, несмотря на разнообразие узоров, единству задуманной декорации.

Эти богатейшие каменные композиции не только украшают наружные стены зданий, построенных во второй половине XVII века, но переходят и на внутренние стены. Через крыльца с двойными и тройными висящими арочками, украшенными узорными подвесными гирьками, видны двери, ведущие внутрь храма, с не менее богатым порталом.

Начиная со второй половины XVII века, порталы получили свою вполне оригинальную, по-новому решенную декорацию. Перспективные формы с полукруглым или килевидным завершением, распространенные в прежние века, исчезли бесследно. Проемы дверей получили в верхней части горизонтальное перекрытие с сильно скошенными углами, по своим формам и пропорциям более свойственное дереву, нежели камню. По сторонам богато украшенной притолоки теперь начинают ставить колонны с витым стволом, покрытым резьбой с растительными узорами. Колонны стоят на богатых пьедесталах или сложных кронштейнах, не доходящих до пола; над дверью помещается полный антаблемент, карниз которого венчает сложное декоративное украшение с картушем или рамой для иконы. Такие порталы встречаются во многих церквах; более сложные по декоративному оформлению располагаются у главных — западных входов (табл. 43), менее сложные у боковых — северных и южных (табл. 42—44).

Помимо белокаменной резьбы, стены храмов с этого же времени начинают обильно украшать разноцветной майоликой. Ее квадратные изразцы вставляют в специально сделанные во время кладки стен углубления — квадратные «ширинки», или помещают под углом на глади стен, или же, наконец, образуют из них оформление оконного проема в виде сплошной цветной рамы. Иногда цветные изразцы опоясывают здание длинным и широким фризом или цоколем.

В Москве, где еще сохранилось много зданий, украшенных рельефными расписными многоцветными изразцами, центром производства была Гончарная слобода, расположенная неподалеку от Таганки, у глинистых берегов реки Яузы.

В Ярославле, храмы которого особенно богато украшены разноцветной майоликой, известно о существовании этого производства в предместье города — Коровниках. Здесь при раскопках в прошлом столетии было найдено много терракотовых и муравленых изразцов, относящихся к XVI веку (табл. 89). От того же века сохранилось много поливных цветных изразцов в бывших кельях Успенского монастыря в г. Александрове (табл. 94, 95). Сравнивая их с многоцветными изразцами XVII века, которых сохранилось немало в печах и в убранстве наружных стен того же монастыря, можно видеть, насколько далеко ушло вперед керамическое производство в Московском государстве (табл. 90, 91, 92,93). Необыкновенно прочная и яркая полива, крепкий «череп» самого изразца и яркость тонов выгодно отличают произведения гончаров этого столетия.

Помимо келий Успенского монастыря, выделяются своими кафелями, как уже упоминалось, ярославские храмы. Разнообразием сюжетов отличаются квадратные ширинки Толчковской церкви (табл. 90 — 93), построенной в 1687 году, Благовещенской церкви в самом Ярославле, оформление оконных проемов церквей Николы Мокрого и Иоанна Предтечи в Коровниках (табл. 102), и в особенности церковь Петра и Павла на Волжском берегу (табл, 103). К числу наиболее богато украшенных цветными кафелями наружных стен относятся холодные длинные притворы уже упоминавшейся церкви Николы Мокрого (табл. 105).

Помимо украшения цветными изразцами стен храмов и гражданских сооружений первой половины XVII века, рельефные декоративные изразцы начинают появляться и во внутренней отделке помещений. Если примером богатого наружного убранства цветными изразцами могут служить столбы въездных ворот Иосифо-Волоколамского монастыря или знаменитый терем Крутицкого подворья в Москве, то образец блестящей внутренней декорации дает обработка цветными кафелями нижней части стен холодных притворов ярославского храма Ильи Пророка, построенного в 1647 году (табл. 104).

К концу XVII века формы барокко глубоко проникли в русское декоративное искусство и отразились не только на каменной резьбе, но и на майолике. Декоративные панно из поливных многоцветных изразцов на наружных стенах соборов этого времени получили совершенно новый характер орнаментов. Таковы, например, майоликовые панно, составленные из восьми кафелей, в простенках обходных галерей второго яруса соборного храма Введенского монастыря в Сольвычегодске, построенного Строгановыми в 1688—1712 годах (табл. 97).

Мастера XVIII века, отказавшись от рельефных поливных изразцов на наружных стенах зданий, сосредоточили внимание на украшении цветными расписными кафелями голландских печей. «Русские» печи с лежанками вначале декорируются также рельефными изразцами, как в каменном особняке Шапошниковой в Угличе (табл. 100) или в доме причта Сергиевской церкви в Нижнем Новгороде (Горьком). Любопытно, что в этом городском доме расписные кафели имитируют рельефные, которые к этому времени уже совершенно выходят из употребления (табл. 98). Вместо них появляется гладкая лещадь, расписанная подглазурными красками, на поверхности которой художники-керамисты изображают разнообразные галантные и поучительные сцены, аллегории и эмблемы, нередко очень наивные и забавные по содержанию и по самому характеру трактовки. Изображенные сцены и сюжеты обычно заключены в рамку из пышных барочных завитков (табл. 101).

Кафельные печи «на голландский манер» сохранились не только в царскосельских и петергофских дворцах; их можно встретить во многих зданиях XVIII века, как в больших, так и в маленьких провинциальных городах. Одна из наиболее простых по своим наружным декорациям печей сохранилась в упомянутом уже доме Шапошниковой в Угличе (табл. 100): ряд небольших пузатых колонок опоясывает печь посредине. Более сложные украшения можно встретить на голландских печах в бывших купеческих особняках г. Торопца Калининской области (табл. 99). Одна из них, в доме Безсоновой, сделана в зеленой гамме, другая, в доме Шарапова,— в красной; последняя даже сохранила имя своего творца — мастера Тупицына. В царских чертогах и митрополичьих покоях Троице-Сергиевой лавры, в архиерейских палатах в Суздале сохранились расписные изразцовые печи с многоярусными поясками пузатых колонок, всевозможными выступами и нишками. Их расписные изразцы содержат оригинальные сюжеты, подобранные без определенного плана (табл. 101).

XVII век, помимо исключительно богатой полихромии кафелей, оставил богатейшие образцы резного орнамента в камне и дереве. В отличие от более строгой по своим пропорциям и формам резьбы из дерева предыдущего столетия, в XVII веке декоративность убранства орнаментациями достигает своего высшего расцвета. Из более крупных и выдающихся произведений русских резчиков этого времени следует отметить ряд «царских врат», целых иконостасов, надпрестольных сеней и моленных мест. Лучшие из них по орнаментам находятся в Ярославле, Тутаеве (б. Романове-Борисоглебске) Ярославской обл. и Костроме.

Особенно богатой резьбой выделяются моленные места в Ярославской церкви Николы Мокрого и в костромском Ипатьевском монастыре. В первой стоят два деревянных резных моленных места, построенных между 1652 и 1658 годами для царя Алексея Михайловича и для его «собинного друга» патриарха Никона (табл. 81, 82); по конструкции они близки и различаются лишь деталями декоративной орнаментации, что особенно заметно в шатровых верхах. Следует отметить, что в моленных местах XVI века больше чувствуется архитектурная композиция, в моленных же местах XVII столетия преобладает декоративное убранство, закрывающее конструктивные части сооружения.

Шатер царского места Николо-Мокринской церкви состоит из пяти рядов кокошников, которые, постепенно уменьшаясь, образуют уступы, подводящие к шейке главки луковичной формы, сплошь покрытой резным орнаментом (табл. 82). Все кокошники расположены вперебежку; их лицевая сторона покрыта рельефным вызолоченным орнаментом, красиво выделяющимся на синем, зеленом или киноварно-красном фоне. Вверху, над каждым из них,— небольшое изображение шестикрылого серафима. В декоративном убранстве шатра патриаршего места преобладают цилиндрические сквозные резные подставки; на точеных стержнях их повторяются резные серафимы. Между цилиндрическими формами размещены точеные стержни луковичной формы, также с резными плоскими фигурами серафимов. Постепенно уменьшающиеся ряды этих украшений доходят до шейки луковицы главки. Декорация шатра выглядит еще богаче благодаря тому, что позади каждой точеной фигуры укреплена плоская дощечка с резным орнаментом (табл. 82).

Кроме этих двух моленных мест, от первой половины XVII века сохранилось еще одно, сделанное московскими резчиками для Троицкого собора костромского Ипатьевского монастыря для царя Михаила Федоровича (табл. 81). (В настоящее время это моленное место находится в музее Академии архитектуры СССР, в новом соборе б. Донского монастыря.) Эти три моленных места по своим пропорциям и декоративным украшениям относятся к числу наиболее изящных произведений русской резьбы XVII века. По красоте и богатству орнаментации с ними могут сравниться только надпрестольные висячие (на цепях) сени.

Такие сени имеются во многих церквах; лучшие из них находятся в Ярославле и Тутаеве.

Среди ярославских сеней наибольший интерес представляет сень в церкви Ильи Пророка, устроенная в 1657 году (табл. 83). Ее квадратное основание, с угловыми висячими стол биками, покрытыми резьбой, с резными шишками на концах, имеет по сторонам резные сквозные полотнища, оканчивающиеся двойными полукруглыми арочками с резной гирькой; по карнизу четырехугольного основания идет надпись славянскими буквами, указывающая время и место сооружения сени, а над нею — слегка наклоненные фигурные резвые щиты, маскирующие основание восьмерика, на котором стоит шатровый верх сени. Все части ее богато украшены рельефным и сквозным золоченым орнаментом на красном и голубом фонах.

Сень Борисоглебского собора в Тутаеве (1652 г.), более грузная по пропорциям, отличается от ильинской глухими щитками над карнизом квадратного основания. На щитках слабым рельефом исполнены изображения серафимов, по три с каждой стороны.

На всех надпрестольных сенях формы растительного орнамента достигают необычайного совершенства; фигуры птиц, гербы и тому подобные, элементы декорации введены здесь художником с чувством большой меры. Среди надпрестольных сеней имеется одна, поставленная на четыре точеных с перехватами столбика; верх ее венчают пять глав с гранями, сделанными из слюды, причем куски слюды обделаны в золоченые резные рамки. Эта исключительная по характеру своих украшений стоячая надпрестольная сень была сделана для московской церкви Гребиевской иконы Божьей матери на углу Лубянской площади и Мясницкой улицы (ныне пл. Дзержинского и ул. Кирова); перед сносом церкви сень была перенесена в Вознесенский храм села Коломенского (табл. 76).

В XVII веке особенное богатство и разнообразие орнаментов можно встретить в резьбе «царских врат». Здесь различается несколько типов. Наиболее оригинальные орнаменты растительного характера встречаются на тех вратах, которые созданы до появления нового направления, пришедшего одновременно с «флемской» резьбой. 

R числу таких вполне оригинальных произведений следует отнести царские врата из придела Гурия и Варсонофия в ярославской Толчковской церкви (табл. 87). Они представляют собою вполне законченное декоративное пятно на общем фоне иконостаса и состоят, помимо самих створок, из необыкновенно богато орнаментированного глубокого портала с парными колонками по сторонам сложной арки в виде короны и крупного полотнища над ней; его верхняя часть, имеющая вид нависшего щитка («шпренгеля»), поддерживается резными руками, выходящими из резных же четырехгранных балясин. Небольшие иконки, вкрапленные в орнамент, обрамлены выступающими киотцами различной формы. Кроме этих киотцев, введенных в общую композицию узора царских врат, здесь есть и много самостоятельно решенных киотов и различной величины рам для икон (табл. 84). Рамы сделаны с двойными закрайками, возвышающимися по их краям; между ними идет широкая полоса резного или расписного орнамента (табл. 86). Вверху четырехугольной рамы помещен небольшой щиток или «шпренгель», с расходящимися кверху концами. В некоторых рамах поверх резного поля сделаны еще накладные резные розетки (табл. 86).

В конце XVIII века и в первой половине XIX столетия в украшении крестьянского жилища вырабатывается своеобразный стиль, в котором архитектурные формы отдаленно напоминают классические шаблоны, но перегружаются различными порезками, создающими в общем своем ансамбле оригинальную композицию.

Различие климатических условий в нашей обширной стране вызвало и различия в типах и внешнем виде крестьянских жилищ; так, например, избы Владимирской области сильно отличаются от архангельских или вологодских (табл. 45). Эти различия заключаются не только в характере самой постройки в целом, но и в ряде ее деталей, начиная с крылец — то стоящих прямо на земле, то поднятых на резных столбах, то возвышающихся на массивных подрубах (табл. 57). Резные и точеные столбики, поддерживающие кровлю над лестничными маршами, носят на себе следы заботливо продуманного убранства.

Кроме крылец, которые оканчиваются вверху просторными площадками, нередко встречаются специальные балконы или даже гульбища — обходные террасы на уровне второго этажа (табл. 45). Фасадные «красные» окна украшаются резными наличниками разнообразной формы (табл. 50—53), отдельные орнаменты этих наличников, помимо растительных мотивов, полны изображений фантастических птиц и зверей (табл. 50 — 53). Там, где светлицы без балконов, чердачные окна сохраняют полное убранство фасадного оформления балкона. Они накрываются фронтоном с выступами и впадинами; витые колонки поддерживают покрытый резьбой антаблемент и упираются своими базами в резное основание, на котором между резными фантастическими животными нередко вырезаны даты постройки (табл. 48). Особенно богаты балконами светлиц дома Архангельской (табл. 54) и Вологодской областей и районов близ Онежского озера. Южнее их место занимают разнообразные по общей композиции и по деталям резного орнамента чердачные окна, которых особенно много сохранилось во Владимирской и Горьковской областях, издавна славившихся своими резчиками по дереву.

Верхняя Часть сруба крестьянской избы обычно украшена резным фризом, орнаменты которого чрезвычайно разнообразны (табл. 47, 48, 49). Торцы бревен сруба и края крыши, спускающиеся по сторонам фронтона или чердачного помещения, зашиваются досками, покрытыми резным орнаментом, которые называются причелинами, Кроме функционального назначения — предохранить от гниения торцы бревен, причелины нередко носят и чисто декоративный характер, и в этом случае резьба часто делается сквозной-проемной (табл. 48, 53). К типу причелин относятся резные щиты над воротами и калитками, ведущими с улицы во двор; мотивами их украшений служат завитки растительного орнамента, в которых встречаются парные фигуры животных и птиц (табл. 48, 52).

В русском народном искусстве даже самые обыкновенные столярные изделия, как простые решетчатые двери, в ритме своих перекрещивающихся планок имеют различные зарубки, которыми мастера стараются обогатить свою работу (табл. 55, 56). Эти решетки, из которых каждая имеет совершенно особый характер, служат как бы преддверием к «наряду» внутри здания; если бы собрать воедино все ныне разбросанные детали этого наряда, это дало бы полное представление о вкусе и многообразии народного творчества в области украшения бытовой обстановки.

В притворах старинных деревянных церквей севера сохранилось еще немало деревянных столбов-подпор под потолочные перекрытия (табл. 58). Это та «облая» резьба, которая при очень простых приемах обработки топором поверхности вертикально стоящего бревна диаметром в 55—65 см дает монументальные, полные спокойного величия художественные формы (табл. 59). В некоторых случаях резчик украшает перехваты отдельными клеймами, причем орнамент одного клейма не повторяется на других (табл. 59).

Старинные крестьянские избы, особенно в Вологодской, Кировской и Архангельской областях и на территории б. Олонецкой губ., в своем внутреннем убранстве сохранили немало от того «наряда», без которого когда-то не обходилась ни одна изба (табл. 60). Этот «наряд» жилища начинается с печи, которая как бы заключена в деревянную резную одежду — то гладкую с узорными концами, то покрытую росписью (табл. 61), переходящей в некоторых избах на стены, шкапы и дверные филенки, и кончается подвижной и неподвижной обстановкой и меблировкой (табл. 62—66). Особенно хороши прикрепленные наглухо к стенам избы лавки с красивыми порезками, скамьи с перекидными, «переметными» спинками (табл. 63). Отдельные места для сидения типа современных табуретов в старину почти не встречаются. Так называемые «стульны» (кресла и стулья) с решетчатыми спинками и боковинами по характеру резных и точеных деталей иной раз отличаются самостоятельностью (табл. 64), иной раз напоминают иноземные образцы (табл. 65). Столы с глухими (на половику вышины от пола) подстольями, с филенками (табл. 62), то гладкими, то украшенными резьбой, с верхними досками «столешницами», расписанными орнаментами и «травами», угольники и полки для икон (табл. 49), стоячие и висячие шкафчики для посуды, светцы (табл. 66) и другие предметы обстановки (табл. 67 — 74) — все это украшается резным орнаментом или росписью. Нередки случаи, когда оба способа применяются одновременно.

Среди мотивов росписи, помимо растительного орнамента, можно встретить изображения сказочной райской птицы в короне, с человеческой головой, поднявшихся на дыбы парных львов, крылатых грифонов и пр. (табл. 74). На стенках шкафов, крышках и боковых сторонах сундучков и укладок, лубяных коробов, прялок (табл. 72) — везде встречаются подобные изображения, созданные творческой фантазией народа. Кроме мелких растительных и геометрических узоров, покрывающих стенки пеналов для восковых свечей (табл. 67), на прялках и донцах (табл. 70—72), на ларцах и укладках, на пряничных досках (табл. 69) русские резчики изображали сцены из окружающего быта.

Наибольшее число предметов, украшенных резьбой, приходится на район Средней Волги. В более северных районах к резьбе присоединяется яркая роспись, в которой преобладает алая киноварная краска (табл. 72, 73, 74). Расписные орнаменты встречаются не только на предметах обстановки внутри гражданских жилищ, но и в убранстве церквей. Расписные рамы окон, киоты различной формы и величины, тябла иконостасов, аналои — все это покрывается яркой полихромией. Вполне понятно, что росписи на предметах церковной обстановки никогда не изображают ни бытовых сцен, ни фантастических сюжетов. Главным элементом украшений служит здесь плоскостной расти тельный орнамент, который обводится в XVII веке сочным черным контуром; его характерные формы близки к тем, которыми наши народные художники расписывали свои домашние пред меты обстановки.

Нельзя хотя бы в нескольких словах не упомянуть и о других отраслях художественной промышленности, в которых русские мастера достигли не менее блестящих результатов. Металл (табл. 106 — 120), ткани (табл. 121 — 126), стенная живопись (табл. 127— 131), украшения книг (табл. 132— 134) — все это также имеет своеобразное художественное оформление, причем в зависимости от фактуры материала техника обработки для каждой из этих групп применяется совершенно иная.

В украшении различных видов металла, начиная от кованого железа и кончая чеканкой по золоту, наши мастера достигли замечательного совершенства. В кованых железных решетках XV и XVI веков, ограждавших белокаменные надгробия великокняжеских гробниц московского Архангельского собора (табл. 106— 109), или в массивных железных дверях старинных соборов и приходских храмов XVI— XVII веков, на перекрещивающихся толстых полосах которых клепки украшены коваными розетками различной формы и величины (табл. 110—116), — во всех этих работах русских кузнецов проявилось подлинное художественное творчество (табл. 117—120). Любовь к полихромии заставляет вводить в качестве подкладки цветную фольгу, которая создает яркий и блестящий фон для наложенного на нее темного металла (табл. 114— 115). В более ранних русских работах (XII—XIII вв.) встречается золото, вбитое в раскаленный металл. Не менее интересны медное литье и чеканка (табл. 109).

Холст и льняное полотно с нанесенными масляной краской узорами имитировали в народном быту драгоценную парчу и бархат, которые привозились с Востока и Запада для князей и боярской знати. Сложные узоры богатых иноземных тканей упрощены, детали, казавшиеся мало выразительными, выкинуты или же заменены новыми.

Оригинальные рисунки русских набоек варьируются до бесконечности (табл. 121—126). Мотивами их композиций служат и окружающая природа, и вышивки женских одежд, и кружева. Переводя все эти мотивы на набойную доску, откуда узор переходит на ткань, мастер по-своему изменяет первоначальный, отправной мотив, учитывая тот эффект, который должен получиться на ткани.

Если при создании орнамента на металле, дереве, камне, майолике и ткани материал до некоторой степени дисциплинировал фантазию художника, то в стенной росписи и на страницах рукописных книг его фантазия ограничивалась только размером отведенного для украшения пространства. До второй половины XVII века орнаментированные растительные формы, украшавшие поверхность стены, всегда решались в плоскостной, двухмерной манере: художники не пользовались пространственными иллюзорными приемами, разрушающими зрительное восприятие плоскости (табл. 127—131). Позднее, под влиянием форм барокко, появляется некоторая объемность и в стенописи и в миниатюрах рукописных книг и грамот. Растительные формы трактуются более жизненно и в некоторых случаях даже натуралистично, с отходом от старинных традиций (табл. 133— 134).

Разнообразие форм русского орнамента дает представление о неистощимой фантазии, которой полно наше национальное народное искусство. Рассматривая постройки, домашнюю обстановку, различные предметы украшения, созданные нашими предками, видишь, с какой исключительной любовью, с каким творческим чутьем подходили наши мастера-художники к разрешению декоративного оформления, начиная с больших произведений архитектуры и кончая мелкой бытовой утварью.

Мотивами их творчества были и образы, дошедшие до них от древних верований их далеких предков, и наблюдения над природой и окружающей действительностью, и мотивы, приходившие извне, но всегда по-своему воспринятые и основательно переработанные. Все эти составные части художественной мысли, переплавленные в огне творчества неизвестных многочисленных мастеров-искусников прошлых поколений, оставили нам в наследство оригинальные, невиданные у других народов, узоры орнамента. В этих орнаментах, то очень простых и наивных, но очень богатых и усложненных обилием разнообразных деталей, заключается богатейшее художественно-декоративное наследие, которое, к сожалению, мы еще очень мало знаем и зачастую недостаточно ценим. В этом наследии современный художник может найти немало образцов, которые смогут вдохновить его на создание новых и новых форм для современного декоративного искусства и художественной промышленности, отвечающих ритму и строю нашей современной жизни.