Нехожеными тропами. Предисловие В.Г. Брюсовой
От автора. О каргопольском озерном крае

1. Озеро Лача, река Свидь
Каргополь и озеро Лача — Предания, связанные с озером Лача — Село Нокола — Река Свидь — древний водный путь из Белозерских земель в Поморье — Деревня Село — своеобразный музей деревянного, зодчества под открытым небом — Село Хотеново — Деревня Мальшинское — Деревня Селище — Село Астафьево — У свидских порогов — Памятники древнерусской живописи с реки Свиди

2. Лекшмозерская округа
«Каргопольская сушь» — Село Печниково — Село Лядины, новые сведения об архитектурном ансамбле XVIII в — Вид Лёкшмозера — Челма-гора и ее прошлое — Заповедная ель — памятник природы — Село Лёкшмозерское (Морщихинская) — Дороги озерного края — На Хергозере — Масельга и Хиж-гора — Село Порженское (Федоровское) — Архитектурно-природный комплекс Порженского погоста

3. Кенозеро
Кенозеро — «былинный край» — Собирательская деятельность А. Ф. Гильфердинга — О распространении северных былин — Плесы Кенозера — Деревня Ряпусово — Деревня Зихнево в Глухой лахте — Деревня Семеновское — Глубокая лахта — Деревня Видягино — Деревня Горбачиха — Деревня Нарышкине — Деревня Тарасовская — Село Вершинино (Кенорецкое) — исторический и административный центр округи — Никольская часовня XVII в.— прототип местных клетских часовен — Типы кенозерских изб, исследование М. А. Ильина — «Священная роща» у деревни Шишкине — Деревня Бухалово в Тамбич-лахте — Деревня Немятая — Деревня Карпово — Свиной плес — Деревня Глазово в Шуй-лахте — Деревня Минино — Деревня Мыза — Деревня Усть-Поча — О соответствии архитектурных форм пейзажу

4. Синегорье
Река Онега в среднем течении — Старое и новое Синегорья у Великих порогов — Пустынька и ее историческое прошлое — Благовещенская церковь XVIII в. — уникальный памятник северного деревянного зодчества — О бочковидном покрытии в деревянном зодчестве — Бирючевские пороги — Деревня Ярнема

5. Кожозеро
Село Усть-Кожа, деревня Макарьинское — Деревня Остров — Монастырская дорога — Сведения о древних поселенцах на Кожозере — Страницы истории бывшего Кожеозерского Богоявленского монастыря — Пребывание патриарха Никона на Кожозере — События гражданской войны — Каменные здания монастыря — пример создания ансамбля в позднее время — Памятники гражданского деревянного зодчества — ветряная мельница и хлебный амбар
Река Кожа и Падун

Примечания
Краткая библиография

Нехожеными тропами

Знаток Севера Г.П. Гунн, автор книг «Каргополье — Онега» и «По нижней Печоре» из серии «Дороги к прекрасному», предлагает читателю новый маршрут — по каргопольскому озерному краю. Путешествие пройдет в стороне от больших дорог, но в местах, по-своему замечательных. О живописности ландшафтов этого края можно говорить лишь в превосходной степени, но естественная их красота приумножена зримой печатью многовекового творческого труда народа. Труд этот был соразмерен суровой северной природе, труд нелегкий.

На десятки километров протянулись узкой серебристой лентой озера, питающие лесные реки. На холмах, открытых неярким лучам солнца,— поля; они кормили не только самих хлеборобов, отсюда хлеб еще и вывозили, опровергая мнение о скудости северной природы. Тут и там, в низинах, по берегам рек и озер, рассеяны деревни — издали они обрамлены флотилиями лодок, цепочками банек на склонах холмов, а на взгорье живописно разбросаны избы. Это в большинстве своем крупные дома, в которых просторно и удобно жить, они связывают под одной кровлей целый комплекс хозяйственных построек. Где-то непременно мы увидим рощу из сумрачных вековых елей; некогда это были языческие святилища, потом — кладбищенские погосты с часовнями, а ныне — усердно оберегаемые населением природные заповедники, живая связь времен, память о тысячелетней истории края.

На возвышенных местах виднеется силуэт церкви или часовни, «таких же остроконечных, как ели, таких же, как оне — седых», как заметил некогда путешествовавший по Северу И.Э. Грабарь. Поразительно умение,— продолжал И.Э. Грабарь,— с которым строители-поэты выбирали места для храмов: нет возможности придумать композицию лучше той, при помощи которой они связывали встающие из-за леса шатры или вырастающие из-за береговой кручи главки церквей со всем окружающим пейзажем, с изгибом реки, с изломом холмов, с гладью лугов и со щетиной лесов. Необыкновенно сильное впечатление оставляют целые группы таких церквей на великих северных реках: издали их можно принять за укрепленные города со множеством башен и глав». Такие ансамбли стоят или стояли близ Каргополя и Онеги в Турчасове и Пияле, в Архангелах и Саунине — там, где сто-двести лет назад проходил путь в Беломорье.

В озерном крае, по Кенозеру или Лёкшмозеру, мы таких ансамблей не встретим; здесь все скромнее по размерам, чаще всего здесь возводились совсем крохотные часовенки. Но дома и здесь, как повсеместно на Севере, крупные, добротные, а деревянные мосты служат так же хорошо, как и двести лет назад, когда их строили, время их не берет. Памятники народного деревянного зодчества здесь, в особенности по Кенозеру, замечательны. Секрет их поистине удивительной привлекательности в том, что создавались они теми же мастерами, которые строили и грандиозные ансамбли,— в них то же чувство красоты, меры, тот же вкус и воспитанное веками ощущение органичной связи с природой.

Места эти не всегда были на отшибе, в стороне от проезжих трактов. В глубокой древности, около тысячелетия назад, предприимчивые новгородцы начали осваивать шаг за шагом северные и восточные земли, продвигаясь за Онегу и Северную Двину, а потом и за Урал («за Камень»). Дорога в Заволочье как раз и проходила по Кенозеру и реке Кене. Далекие походы предпринимались в основном за «мягким золотом» — драгоценной пушниной, спрос на которую был всегда велик при дворах византийских императоров и турецких султанов, в домах немецких и голландских бюргеров. Лесной промысел был одним из главных занятий новгородцев. Присоединяя к территории Великого Новгорода обширные земли, они учили местных жителей строить ладьи и карбасы, дороги и мосты, избы и мельницы, дозорные башни и церкви. Для новгородцев плотницкое дело было не просто ремеслом, оно стало поистине искусством.

Семена упали на благодатную почву и дали обильные всходы. Деревянное зодчество было освоено народом, и каждая местность, каждое поколение вносили что-то свое. В итоге длительного и непрерывного развития на обширной территории и появились шедевры северной деревянной архитектуры, ныне всемирно известные.

Новгородцы привили вкус местным жителям не только к добротным, красивым постройкам, но и к предметам городского быта: «боярские» костюмы, шитые жемчугом кокошники, полотенца с вышивкой «павами», «древом жизни» и «всадниками» стали достоянием обихода северных крестьянок. Принесены были сюда и новгородские былины, здесь они бережно хранились столетиями, и в прошлом веке их было много записано на Кенозере.

Менялись времена, Новгород шаг за шагом уступал свои владения другим центрам русской культуры — Ростову и Суздалю, а потом и Москве. Новые пути к «ледовому морю» шли не с запада на восток, а с юга на север. Приходили и новые артели мастеров со своими традициями, которые естественно уживались со старыми. Появляются новые типы построек, другие приемы украшения. По разнообразию архитектурных форм можно судить об истории края.

Обладая незаурядным чувством поэтического восприятия, автор книги умеет раскрыть индивидуальный облик и очарование на первый взгляд непритязательных построек; под его пером каждая из них приобретает свой образ, как бы отражающий характер тех, кто их создал, или самих обитателей, чутких к красоте местности, умеющих ее одушевить.

На протяжении столетий негласным законом жизни здесь было разумное хозяйствование, рациональное использование природных богатств, которые веками не истощались. Укреплялась и росла любовь к родной земле. Теперь когда жители ходом исторических событий вынуждены переселяться в города или крупные поселки, они неохотно покидают свои насиженные места, нередко перевозят с собой на новое место дома. Переносятся в музеи-заповедники и отдельные памятники деревянного зодчества. Это, конечно, не лучший выход, и Г.П. Гунн серьезно озабочен проблемой сохранения драгоценного наследия. И мы вслед за автором серьезно задумываемся: так ли неизбежно неумолимое разрушение беспощадным временем всего этого редкостного художественного наследия,— того, что входит нерасторжимым звеном в понятие Родины. А нельзя ли сохранить его и для будущих поколений, чтобы наши потомки могли черпать из своего прошлого высокое эстетическое наслаждение, созерцая первозданную природу в слиянии с рукотворной красотой памятников архитектуры.

Вероятно, не случайно зародилась идея превратить этот край в заповедник деревянного зодчества — идея, предложенная вначале энтузиастами подобно художнику Н. И. Розову, с группой студентов много сделавшему на общественных началах для сохранения здешних памятников. Эта идея все шире внедряется в сознание, все настойчивее прокладывает себе дорогу. Тогда не придется обрекать на неминуемую гибель такие уникальные образцы народного зодчества Севера, как часовни и дома в Горбачихе, Вершинине, Глазове и во многих других деревнях.

Закономерно возникает вопрос о настоятельной необходимости реставрации этих первоклассных памятников не только ввиду аварийного состояния многих зданий, но и для возвращения им первоначального вида, нередко искаженного упрощенными ремонтами.

Мы понимаем необходимость хранить наше фольклорное наследие — былины, сказания, песни — не выборочно, а целиком. Так же обстоит дело и с сохранением памятников древней живописи — икон. Этот и только этот принцип должен быть положен и в основу нашего отношения к памятникам народного деревянного зодчества. Мы должны сохранить их все! Сохранить оставленный нам в наследство прекрасный лик земли и сделать его еще краше. А достичь этого можно, лишь превратив эту землю в заповедную зону. Она заслуживает этого. Но мы должны оберегать не только памятники деревянного зодчества и красоту нетронутой природы — нужно сохранить в памяти людей и события нашей истории, революционных преобразований края. Ведь озерный край становится в наши дни важной ареной социалистического строительства, одним из существенных элементов в программе развития Нечерноземья, открывающей перед ним новые, широкие перспективы дальнейшего развития.

А теперь — в путь, дорогой читатель.

В. Г. Брюсова, доктор искусствоведения 

От автора. О каргопольском озерном крае

Если взглянуть на карту Архангельской области, щедро исчерченную голубыми прожилками рек, то легко заметить, что в пятиречье Онеги — Северной Двины — Пинеги — Мезени — Печоры больших озер почти нет, а все наиболее значительные по величине водоемы простираются к западу от реки Онеги и так или иначе с ней связаны. Невеликая река, протяженностью в четыреста с небольшим километров, Онега берет начало из озера Дача, соединенного рекой Свидью с еще более крупным озером Воже. В озеро Лача впадает речка Лёкшма, вытекающая из Лёкшмозера. В среднем течении впадает в Онегу река Кена, выходящая из Кенозера. Через реки Почу и Ундошу Кенозеро связано с Ундозером, а само Ундозеро соединено с Онегой речкой Иксой, впадающей выше Бирючевских порогов. Севернее Ундозера находится уединенное Шардозеро, из которого берет начало порожистая Сывтуга, приток реки Кожи. Стоверстая каменистая Кожа вытекает из просторного Кожозера и несет в Онегу последний значительный сток воды.

Очевидно, перед нами уникальная водная система: семь крупных озер (не считая менее значительных) состоят в единстве с рекой, соседствуя друг с другом в направлении с юга на север. Эту цепь озер можно считать своеобразным «озерным краем», хотя в более широком смысле озерным краем мы называем Карелию.

Я озаглавил свою книгу «Каргопольский озерный край», хотя, быть может, географически точнее говорить «Поонежский озерный край», поскольку земли вдоль реки Онеги носят название Поонежья, а ни одно из названных выше озер не удалено от главной водной артерии более чем на семьдесят километров. Но нашей задачей является не географическое описание озер, а выявление культурного региона, исторически связанного с центром поонежских земель.

В древности Поонежье относилось к «области града Каргополя», к каргопольской земле, Каргополью. Один из крупнейших городов Северной Руси, важный торговый центр, Каргополь административно и экономически подчинял себе огромные пространства вдоль течения Онеги до самого моря, а к западу «каргопольский рубеж» проходил по реке Илексе. Все существовавшие и возникавшие поселения — погосты, деревни, починки, входившие в мелкие административные единицы — волости или станы,— в свою очередь включались в обширный Каргопольский уезд. Все монастыри, возникавшие в период так называемой «монастырской колонизации» Севера, как бы далеко от Каргополя ни находились, именовались «каргопольскими монастырями», а «святые» этих монастырей — «каргопольскими святыми». И позже, в XVIII в., когда Поонежье несколько раз меняло административное подчинение и наконец было поделено между Олонецкой и Архангельской губерниями, понятие Каргополья сохранялось. Сохраняется это понятие, и поныне у историков, археологов, искусствоведов. В научной литературе утвердились термины «каргопольская культура эпохи неолита», «каргопольское каменное зодчество», «каргопольское деревянное зодчество». Эти понятия распространяются на весь регион. Этой традиции мы и следуем.

Но есть и свое отличие у каргопольского озерного края от других мест Каргополья, и оно, конечно, в том, что этот край — озерный. Цепь озер, протянувшаяся с юга на север, образовывала как бы второй водный путь, параллельный реке Онеге. Никогда не имевший транспортного значения, путь этот тем не менее сыграл немаловажную роль в освоении и заселении бездорожного края. Вслед за первоначальным заселением берегов реки Онеги возникла вторая снизка русских поселений — по озерам; параллельно поонежскому Каргополью возникло озерное Каргополье. Деревни по реке Онеге стояли на оживленном торговом пути к морю; озерные деревни рассеялись в «усторонье», как говорили встарь, в глубине северного «сузема». Там жили более замкнуто, обособленно, образуя свои землячества. Жители озерного края называли себя «лёкшмозерами», «кенозерами», «почозерами». Этому разделению соответствовали местные этнографические отличия в быту, одежде и пр. Каждое из озерных землячеств сохраняло свою самобытность, следы которой встречаются и поныне.

Удаленность Поозерья от основных транспортных путей в большой степени способствовала сохранению там векового патриархального уклада. Это был край сугубо крестьянской культуры. Время двигалось здесь в ином, замедленном темпе, чем в деревнях по каргопольским трактам, более подверженных городскому влиянию. Ученые этнографы и фольклористы прошлого века и даже начала нынешнего встречались в озерном Каргополье со своеобразным этнографическим заповедником. Не случайно здесь, всего более на Кенозере, записано значительное количество былин, второе по составу после Заонежья.

На долю сегодняшнего исследователя, конечно, остается куда меньше находок, чем было сделано в прошлом. Но народная культура не исчезла. Проявления ее мы найдем, в частности, в народном зодчестве — в том, что наглядно обозримо поныне. Увидя эти места, эти прекрасные озера, мы ощутим овевающий их дух народной поэзии. Огромные произошли перемены, но что-то сохранило« из прежних сокровищ народных, надо лишь постараться их найти.

Свой путь по каргопольскому озерному краю мы, конечно, должны начать с Каргополя. Однако об этом славном городке и о его окрестностях автору не придется говорить: им это сделано ранее в книге этой же серии «Каргополье — Онега» (М., «Искусство», 1974). Настоящая же книга служит дополнением к предыдущей. Задачи ее скромны: провести читателя мало исхоженным маршрутом, рассказать о памятниках и памятных местах поонежского озерного края, не претендуя на исчерпывающую полноту, но стараясь не упустить главного — прекрасного в природе и в человеческих творениях.