В книге рассмотрен большой материал, связанный с развитием форм и композиционных приемов русской архитектуры XI-XVII вв. Основное внимание уделено анализу характерных особенностей профессиональных методов, использованных древнерусскими зодчими при решении конкретных идейно-художественных и функциональных задач. Большое значение придается структурному анализу и рассмотрению эволюции конструктивных форм, в значительной мере определяющих образный строй древнерусских памятников. Впервые сделана попытка показать развитие древнерусского зодчества с позиций комплексного анализа творческих методов древнерусских зодчих, вскрывающего «тайны» их профессионального мастерства. Книга рассчитана на архитекторов и искусствоведов.

Предисловие
Введение
Древнерусское государство
Приднепровье, Волынь, Западная Русь XII - начало XIII века
Северо-Восточная Русь XII - первая треть XIII века
Новгород вторая половина XII - XV века
Псков XIV - XVI века
Великое княжество Московское. XIV - начало XV века
Деревянная архитектура до XVII века
Русское государство, 3-я четверть XV - XVI век
Русское государство, XVII век

Предисловие

Книга «Творческие методы древнерусских зодчих» — последняя работа выдающегося исследователя русского зодчества, доктора архитектуры Петра Николаевича Максимова. Она явилась своеобразным итогом многолетних трудов ученого, написавшего более ста научных работ по русской архитектуре, много сил отдавшего реставрации памятников архитектуры, глубоко проникшего в профессиональные «тайны» творчества древнерусских зодчих, их самобытное мастерство. Сам Петр Николаевич подчеркивал, что работа исследователя-архитектора в области истории зодчества не должна останавливаться на выявлении фактов и их осмыслении в историческом разрезе, но обязательно должна проникать в саму суть творческого процесса, мастерства зодчих, архитектурную композицию и на основе их всестороннего анализа устанавливать закономерности эволюции творческого метода в целом, понимая последний как сложный комплекс профессиональных средств в широком охвате всех образующих архитектуру факторов — функциональных, художественных, технических. К этой, по его словам, «более высокой ступени» историко-архитектурного исследования стремился и сам П. Н. Максимов, многократно повторяя основной принцип работы: исследователь должен не только ответить на вопрос, что было сделано, но и постараться проследить, как, какими средствами получен результат.

Именно так, широко раздвигая рамки понятия «творческий метод», трактует П. Н. Максимов задачи изучения древнерусского зодчества в настоящей книге, особенно выделяя в мастерстве зодчих их удивительное «умение превращать утилитарно необходимое в художественно выразительное», в котором «архитектурные формы были неотделимы от конструктивных форм и свойств строительных материалов».

Книга имеет структуру, соответствующую основным этапам развития древнерусского зодчества и его важнейших архитектурных школ. По существу, она адресует читателя к наиболее выдающимся архитектурным произведениям, ставшим уже хрестоматийными при изучении истории архитектуры.

Но в отличие от многих других работ строго выдержанная историчность здесь сочетается с углубленным анализом композиционных приемов, рассматриваемых в двух важнейших аспектах — как средство создания определенного типа, структуры и образа произведения и как развитие предшествующих приемов, вместе составляющих диалектическое целое.

Творческий метод, таким образом, исследуется двуедино: с одной стороны, в каждом произведении выявляются его индивидуальные особенности, зависящие от идеологических и функциональных задач, и анализируются средства конкретного воплощения этих задач в композиции; с другой — четко прослеживается линия преемственности в использовании профессиональных средств, рисуется многоплановая картина развития архитектурного мастерства как целостного национального явления. В результате каждый использованный древнерусскими зодчими композиционный прием находит логическое объяснение и как средство выражения конкретного образа, и как фактор, воздействующий на развитие архитектуры в целом.

Ясно, что столь широкий и глубоко профессиональный подход к изучению творческого метода требовал от автора книги не только огромного знания фактического материала, но и особого «видения» архитектуры, способности зодчего-исследователя проникнуть в секреты архитектурного мастерства, почувствовать произведения так, как их воспринимали современники. Требовался точный и чуткий глаз художника, не только видевшего и ценившего красоту древних памятников, но и умевшего определить и выделить заложенные в их композицию художественные закономерности. П. Н. Максимов обладал этими качествами и сочетал их с поистине энциклопедическими знаниями в области древнерусской архитектуры.

Хочется подчеркнуть в связи с этим и многогранность анализа архитектурных произведений, в исследовании которых автор основывается на комплексном рассмотрении композиции в ее зависимости от социального заказа, функциональных и идеологических задач, условий строительной техники. Поэтому и развитие профессиональных методов предстает как сложный взаимообусловленный процесс, в котором художественные средства древнерусских зодчих рассматриваются не только в зависимости от идейно-образных задач, но и в связи с функциональными особенностями зданий и их конструктивной структурой. Профессиональный разбор конструктивных приемов и их влияния на композиционный строй, становление форм, пластику и декор представляет в этом отношении особый интерес.

Следует отметить и еще одну очень важную особенность книги — ее теоретический характер. Несмотря на последовательную историчность в изложении материала, автор все факты рассматривает под углом зрения развития творческой мысли зодчих, пытаясь в каждом случае, насколько возможно, постичь замысел архитектора через реализованные приемы композиции. Он не описывает архитектуру произведения, но выделяет в нем те особенности, которые, с одной стороны, позволяют раскрыть индивидуальные черты памятника и его конкретный замысел, а с другой — поставить произведение в единый ряд исторического развития путем сопоставления этого замысла с творческими идеями, заложенными в других произведениях. В результате складывается целостная система развития архитектурной мысли на основе всестороннего анализа примеров архитектурной практики. По существу, это первая книга, в которой сделана попытка столь широко осветить развитие архитектурной мысли древнерусских зодчих в связи с анализом их творческих методов.

К сожалению, внезапная кончина не позволила П. Н. Максимову подготовить для книги необходимые иллюстрации аналитического характера, которым он придавал очень большое значение в раскрытии основных мыслей. Не была закончена и последняя часть текста, посвященная архитектуре конца XVII в. Этот пробел отчасти восполнен текстом, написанным им совместно с О. И. Брайцевой для VI тома Всеобщей истории архитектуры, вышедшего в свет в 1968 г.

В заключение необходимо процитировать слова П. Н. Максимова, которые, по его замыслу, должны были войти в авторское предисловие к настоящему изданию:

«Сейчас, когда появление новой архитектуры, резко отличающейся от предшествовавших ей масштабами строительства, типами и размерами зданий, строительной техникой и связанными с нею формами, стало фактом, настало время поднять историю архитектуры на более высокую ступень. Она должна отвечать на вопрос не только о том, что сделала архитектура прошлого, но и как она это делала. Из истории памятников архитектуры, использовавшихся как предмет заимствования архитекторами позднейшего времени, она должна стать историей развития архитектурной мысли, иллюстрируемой ее созданиями и дающей представление о сущности архитектуры, о стоявших перед ней утилитарных и идеологических задачах и о свойственных ей средствах их одновременного решения, нередко переживавших свое время. Только такая история архитектуры поможет воспитывать не компиляторов, но архитекторов — творцов и мыслителей, нужных нашему времени, времени ясно ощущаемого разрыва между прогрессирующими функциональной и конструктивной сторонами архитектуры и отстающей от них художественной стороной. Только она сможет теснее связать архитектуру с социальным строем и культурой породившей ее страны и обнаружить национальные черты или индивидуальный почерк мастера не только в облике зданий, но и в методах их создания».

В этих словах отразились общие взгляды П. Н. Максимова на задачи изучения истории архитектуры на современном этапе. Они нашли свое конкретное выражение и в настоящей книге.

Н. Гуляницкий

Введение

Деление истории русской архитектуры на два основных периода — по XVII в. включительно и после него — сохраняет свое значение и при изучении творческих методов русских зодчих. До XVIII в. они работали, опираясь на достижения отечественной практики предшествовавшего времени и подчиняя им заимствования из архитектурного опыта зарубежных стран. Композиция плана и внутреннего пространства зданий обусловливалась в первую очередь утилитарным назначением и соответствовала характеру жизненных процессов, для которых эти здания предназначались, а архитектурные формы были тесно связаны с конструктивными формами и свойствами строительных материалов. Значение чертежа, проекта как промежуточной стадии между замыслом и его осуществлением в натуре было очень невелико, а влияние увража начало сказываться лишь в XVII в.

С XVIII в. роль проекта, точного изображения будущего здания, сильно возрастает, равно как и роль архитектурного увража. В подготовке и практической деятельности архитекторов наряду с опытом предшествующих поколений отечественных зодчих широко используются труды теоретиков античности, эпохи Возрождения, преимущественно итальянского, а также французского классицизма. Русская архитектура XVIII—XIX вв. проходит через те же этапы развития, что и современная ей западноевропейская, подчиняясь той же смене стилей — барокко, ранний и поздний классицизм и, наконец, эклектика, но сохраняя при этом свое соответствие отечественным задачам и возможностям и национальное своеобразие.

Различны для этих двух основных периодов истории русской архитектуры источники наших представлений о творческих методах зодчих. До XVIII в. такими источниками служат главным образом сами произведения архитектуры, дошедшие до нас в сравнительно небольшом количестве и представленные для X—XIV и начала XV в. почти исключительно культовыми постройками. Большая часть этих зданий за свою долгую жизнь подвергалась переделкам, сильно исказившим их облик, поэтому часто бывает трудно распознать замысел зодчего, и требуется длительное и тщательное исследование зданий в натуре, чтобы представить себе, какими они вышли из рук создателей.

Никаких письменных высказываний древнерусских зодчих об их взглядах на архитектуру и методах работы до нас не дошло, а летописные свидетельства о возведении отдельных зданий и о впечатлении, которое они производили на современников, немногочисленны и предельно кратки. Строительные договоры, содержащие описание будущих построек, дающие иногда некоторое представление и о творческих методах зодчих, относятся по большей части уже к XVII в. Изображения зданий на иконах и миниатюрах лицевых рукописей позволяют в известной мере судить о преломлении в сознании художника окружавшей его архитектуры, а в некоторых случаях — и о первоначальном виде тех или иных зданий. Рисунки иностранных путешественников иногда реалистичны, хотя и схематичны (Мейерберг, Пальмквист), иногда искажены граверами (Олеарий), а иногда, возможно, сделаны не с натуры, но на память (Герберштейн). Рисунки и чертежи дошли до нас лишь от конца XVII в.

Об архитектуре XVIII—XIX вв. нам дают представление не только возведенные тогда здания, более многочисленные, разнообразные и лучше сохранившие свой первоначальный облик, чем постройки более раннего времени, но и проекты (в том числе и оставшиеся неосуществленными), рабочие чертежи и высказывания архитекторов. Такие высказывания содержатся в пояснительных записках к проектам и в печатных трудах — руководствах по архитектуре, в комментариях к переводам трудов зарубежных теоретиков, а позднее и в оригинальных теоретических трудах русских зодчих.

Если первая половина XVIII в. представлена сравнительно небольшим числом проектов осуществленных зданий, то от второй половины его, не говоря уже о XIX в., сохранилось немало таких проектов. Среди них особую ценность представляют различные варианты проектов, позволяющие проследить путь архитектора от первоначального замысла до осуществления проекта в натуре. Но и здесь сохранившиеся здания представляют собой один из главных источников суждения о творческих методах архитекторов, так как нередко окончательный проект и даже высказанные в письменной форме теоретические взгляды зодчего не вполне соответствуют тому, что получилось в действительности.

Начинать изучение творческих методов русских зодчих можно лишь с XI в. — времени, от которого до наших дней дошло несколько каменных зданий, достаточно сохранившихся, чтобы можно было представить себе их прежний облик, композицию, формы и строительные приемы. Без этого нельзя говорить о творческих методах зодчих, а также сопоставлять нашу архитектуру с архитектурой других стран, с которыми Русь того времени была связана торговыми, политическими и культурными отношениями. А это необходимо уже в силу того, что русская каменная архитектура началась не с примитивных построек людей, впервые знакомившихся с новым для них строительным материалом, но с больших, обладающих высокими техническими и художественными достоинствами зданий, строители которых могли опираться на многовековой опыт каменной архитектуры Византии, балканских стран и Закавказья.

Вместе с тем русские зодчие ко времени появления в их стране великолепных каменных зданий должны были иметь сложившиеся в иной — деревянной — технике строительные приемы, типы зданий и эстетические взгляды, которые могли оказывать влияние и на первые русские каменные постройки, наделяя их чертами национального своеобразия. Но о деревянных постройках того времени известно очень мало: краткие упоминания в письменных источниках о деревянных церквах и хоромах и открытые археологическими раскопками остатки деревянных жилых зданий еще не дают должного представления об их облике и оставляют очень много места для малообоснованных и часто противоречивых предположений.

Систематического изучения творческих методов русских зодчих до сих пор не велось, за исключением лишь методов пропорционирования. При этом исследовались не зрительно воспринимаемые пропорции, участвующие в создании художественного образа здания, а свойственные заключительному этапу проектирования математические приемы уточнения этих пропорций. Поэтому автор воздерживается от рассмотрения этой проблемы, отметив только, что в посвященных ей трудах (Б. А. Рыбакова, К. Н. Афанасьева, И. Ш. Шевелева и др.), с разных сторон ее рассматривавших, устанавливается связь методов пропорционирования с приемами разбивки планов зданий на строительной площадке и определения их высот в процессе постройки, а также с применением бытовавших тогда мер, в частности парных мер, объединенных между собой определенной геометрической зависимостью.

Такое решение художественных задач параллельно с утилитарными характерно для древнерусской архитектуры, где, как уже упоминалось, композиция плана и внутреннего пространства здания, строго соответствовавшая его утилитарному назначению, одновременно служила и средством создания художественного образа, а архитектурное формы были неотделимы от конструктивных форм и свойств строительных материалов. Умение превратить утилитарно необходимое в художественно выразительное — одна из наиболее примечательных особенностей мастерства древнерусских зодчих. Именно этим оно особенно поучительно для нашего времени, когда появляются новые, непохожие на предшествовавшие типы зданий, конструктивные приемы и соответствующие им формы, и когда архитекторам при решении художественных задач нужно самим находить заложенные во всем этом новые возможности, не возлагая привычных надежд на увражные материалы.

Это и заставило автора избрать объектом исследования творческие методы русских зодчих XI—XVII вв., несмотря на большие трудности в работе над этой малоизученной темой.