На основании исследования документальных источников (инвентари, подымные реестры городов и местечек, гравюры и др.) автор реконструирует многие уникальные здания и сооружения, ансамбли и комплексы XVI — середины XVII в., когда в белорусском зодчестве синтезировались стили готика, ренессанс и барокко. Книга иллюстрирована. Рассчитана на историков, архитекторов, искусствоведов, краеведов и всех, кто интересуется проблемами истории белорусской культуры.

• Проблемы изучения зодчества XVI — середины XVII в.
• Зодчество XVI — середины XVII в.
• Система мер, принятая в Великом княжестве Литовском в XVI — XVII вв
• Общая библиография и принятые сокращения
• Словарь терминов
• Географический указатель

Проблемы изучения зодчества XVI — середины XVII в.

В проекте резолюции съезда Пролеткульта в 1920 г. В.И. Ленин писал: «Марксизм завоевал себе свое всемирно-историческое значение как идеологии революционного пролетариата тем, что марксизм... усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры. Только дальнейшая работа на этой основе и в этом же направлении... может быть признана развитием действительно пролетарской культуры» [Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 337.].

Этот ленинский тезис уже давно определяет наше отношение к культурному наследию. Действительно, трудно представить себе развитие современного искусства без животворного воздействия на него искусства прошлых эпох. И чем сильнее это влияние, чем глубже интерес к достижениям прошлого, тем шире и необозримее раскрываются горизонты будущего. Ведь каждая эпоха создавала свой особый этаж в общем здании культуры человечества. И каждый этот этаж уникален тем, что его никогда нельзя повторить. Чем больше этажей, тем мощнее и многообразнее, величественней наше общее здание.

Однако история распорядилась так, что далеко не все, что создали наши талантливые предки, дошло до нас. Многочисленные войны, прокатившиеся по территории Белоруссии, смели многое из того, что достойно жить и в наши дни. Много памятников исчезло и благодаря нашему непониманию их исключительной роли в развитии современной культуры, равнодушию к их судьбам. В результате все то, что мы имеем в настоящее время,— это сотая, быть может, даже тысячная доля того, что когда-то реально существовало.

Большинство сохранившихся в натуре памятников архитектуры зафиксировано и кратко описано в «Своде памятников истории и культуры Белоруссии», кое-что известно нам и из немногочисленных публикаций прошлых десятилетий. Однако все это ни в коей мере не может претендовать на более или менее полное собрание произведений белорусского зодчества, на этой основе практически невозможно создать полноценную и весомую в научном отношении историю архитектуры. И действительно, если рассмотреть архитектурные памятники, вошедшие в «Свод», то сразу бросается в глаза, что подавляющее большинство их относится к XVIII— началу XX в. Памятников же более ранних сравнительно немного, значительное количество их искажено поздними перестройками. Особенно это относится к деревянным сооружениям. Фактически мы почти не знаем деревянной архитектуры ранее середины XVIII в. (за исключением разве что фрагментов построек, открытых археологами).

Поэтому в настоящее время, когда в связи с изданием «Свода» мы можем представить объем сохранившегося архитектурного наследия, перед современной наукой остро встала проблема всемерного изучения и наследия не сохранившегося, но зафиксированного в инвентарях, описаниях, гравюрах и рисунках, записках путешественников, государственных и частных актах прошлых эпох. Эта работа позволит восполнить пробелы, существующие в настоящее время в связи с неразработанностью источниковедческой науки, создать на этой основе подлинно научную и объективную историю белорусского зодчества, в которой будут полноценно представлены все ее основные этапы.

Несмотря на то, что изучение инвентарей и других архивных источников давно уже является предметом исторической науки, эти документы интересовали историков главным образом в социально-экономическом плане. В работах по истории архитектуры они либо почти не использовались, либо играли вспомогательную роль, позволяя более точно датировать памятники. Еще в конце XIX — начале XX в. инвентарные документы широко использовали З. Глогер, А.П. Сапунов, Д.И. Довгялло, позднее — H.Н. Щекотихин, B.Г. Краснянский и некоторые другие авторы. В 50—80-е гг. XX в. с архивными источниками работали Ю.А. Егоров, В.А. Чантурия, А.Я. Митянин и Н.В. Вараксин, Е.Д. Квитницкая, C.А. Сергачев, М.А. Ткачев, автор этой книги [Перечень основных работ см. в общей библиографии.]. Тем не менее историко-архитектурные исследования, построенные на документальных источниках, пока еще не носят систематического характера.

Выполнение данной темы проводилось автором в 1970—1987 гг. Изучались документы, опубликованные в различных археографических сборниках, а также оригинальные документы и их копии, хранящиеся в Центральном государственной историческом архиве БССР, Центральном государственном историческом архиве Литовской ССР, Центральном государственном военно-историческом архиве СССР в Москве, рукописных отделах библиотек АН Литовской ССР и Вильнюсского государственного университета. В результате этой работы изучено около 2 тыс. документов — инвентарей княжеств, старосте, волостей, замков, дворов и фольварков, «подымных» реестров городов, местечек и сел, описей монастырского и церковного имущества и т. д. Отдельную группу документов составили гравюры, рисунки, чертежи и другие графические документы, архивные фотографии. По описаниям ряда объектов выполнены графические реконструкции. Разработана подробная типология зданий и сооружений, составлена картотека местной архитектурно-строительной терминологии. Собраны также данные о мастерах-строителях, работавших в городских и сельских поселениях Белоруссии в XVI — середине XVII в.

Учитывая, что настоящая публикация является одной из первых в истории отечественной архитектурной науки попыток систематизации источниковедческого материала, автор не претендует на полный охват всех проблем и счел необходимым ограничиться данными по 144 населенным пунктам БССР, выбрав из всей массы документов в основном только те, которые относятся к периоду XVI — середины XVII в. В отдельных случаях, когда документы этого периода отсутствовали, привлекались источники второй половины XVII или даже XVIII в. с учетом того, что содержащийся в них материал отражает строительную практику XVI — середины XVII в.

Выбор исторического периода определился его важным значением в развитии культуры белорусского народа.
XVI — середина XVII в.— время относительного подъема позднефеодальной экономики Белоруссии, оживления архитектурно-строительной деятельности. Во многих городах и селах была проведена коренная реконструкция планировки и застройки на основе «Уставы на волоки» 1557 г. Монументальная архитектура приобрела яркое национальное своеобразие, ее развитие определили черты готики и ренессанса. Сложились оригинальные архитектурные школы: Гродненская, Витебская, Могилевская, полесские. В свете новых данных, полученных автором, можно утверждать, что архитектура, как и другие области искусства и культуры (книгоиздательская деятельность Ф. Скорины и его последователей, культурно-просветительская работа церковных братств и т. д.), отразила высокий уровень развития белорусского народа того времени.

Переломным этапом в развитии культуры белорусского народа явилась русско-польская война (1654 — 1667 гг.). Во второй половине XVII в. Белоруссия испытывает значительный экономический кризис, усиливается феодально-католическая реакция, приведшая к постепенной утрате многих национальных форм и традиций в области архитектуры, смещению направленности основных культурных контактов преимущественно на Запад. В результате уже в первой половине XVIII в. архитектурный облик большинства городов и местечек определяли в основном костелы и кляшторы, выполненные в формах барокко.

Работа представляет собой серию отдельных статей, внешне не связанных друг с другом, в которых описываются те или иные населенные пункты с находившимися в них комплексами, ансамблями или отдельными сооружениями. Статьи расположены по алфавитно-географическому принципу. В комплексных статьях приводятся основные исторические данные по тому или иному населенному пункту, затем следует описание архитектурно-планировочной структуры поселения и отдельных построек. В статьях, где даются описания только отдельных сооружений, исторических сведений о населенных пунктах, как правило, нет. В конце каждой статьи имеются соответствующие ссылки на архивные и библиографические источники. Общая библиография вынесена в конец книги. Здесь же расположены краткий словарь архитектурных терминов, предметно-географический указатель и другая вспомогательная информация.

***

В XIII — первой половине XIV в. оформилось Великое княжество Литовское, в состав которого вошли и белорусские земли. Поражение Тевтонского ордена под местечком Грюнвальд в 1410 г. несколько стабилизировало политическое положение княжества, поскольку приостановило агрессию немецких феодалов на востоке. С этого времени сложились более широкие возможности для установления экономических и культурных контактов со многими не только соседними, но и территориально удаленными народами.

Однако поступательному развитию экономики Белоруссии препятствовали многочисленные военные действия, развернувшиеся на ее территории. Особенно разорительными были нападения крымских татар во второй половине XV — первой половине XVI в. Например, в 1497 г. они опустошили Мозырщину, в 1500 г. сожгли Брест и Каменец, в 1502 г. воевали на Туровщине, в 1503 г.— в округе Слуцка, Клецка, Копыля и Несвижа. В 1503 г. трехтысячный татарский отряд дошел до Ново- грудка, в 1505 г. сожжены Минск и другие города. Отдельные отряды доходили до Витебска и Полоцка. Захватчики увели в плен около 100 тыс. белорусских жителей. Только с 30-х гг. XVI в. прекратились нападения татар на белорусские земли.

В XV в. на восточных границах Великого княжества Литовского усиливается Русское государство, правители которого претендовали на белорусские и украинские земли. С самого начала XVI в. участились нападения русских войск. С 1558 по 1583 г. продолжалась Ливонская война, принесшая колоссальные разорения белорусским городам и селам. Во второй половине XVI — первой половине XVII в. усилились выступления народных масс против феодально-католического гнета (восстание С. Наливайки в 1595 г., освободительная война украинского и белорусского народов в 1648 — 1654 гг. и др.). В середине XVII в. белорусские земли были втянуты в орбиту военных действий во время польско-шведской войны. В 1654 г. началась разорительная для Белоруссии русско-польская война, длившаяся до заключения Андрусовского перемирия в 1667 г.

XVI — первая половина XVII в. являются периодом интенсивного развития сельских и городских поселений. Еще в XV в. увеличивается спрос на зерно и другие продукты сельского хозяйства, в связи с чем их производство становится прибыльной отраслью хозяйственной деятельности магнатов и шляхты. Потребность увеличения продуктов земледелия (и, вероятно, скотоводства) явилась причиной реорганизации всей системы крестьянского землепользования, в результате чего начиная с 40-х годов XVI в. проводится коренная реконструкция сельских населенных мест на основе единообразных стандартных наделов — волок (так называемая «волочная помера»). При этом создавалась разветвленная сеть феодальных владений, в состав которых входили дворы, фольварки, села, города и местечки. Таким образом, феодальные усадьбы и замки стали определять всю структуру белорусской экономики. Наряду с негативными последствиями, выразившимися в крепостном закабалении и обнищании крестьянства, данная система имела и положительные стороны — ускорение распада крестьянской общины, отмирание архаических форм семейной общности, усиление дифференциации различных слоев феодального общества с выделением значительного контингента торгово-ремесленного сословия. Документы этого времени свидетельствуют об интенсивном выделении из среды ремесленников строительных мастеров — «муляров» (каменщиков и печников), «теслей» (плотников) и «дойлидов» (зодчих), а также «сницеров» (резчиков) и столяров. Часть из них занималась свободным промыслом, образуя корпорации типа артелей, часть оседала в городах, местечках и фольварках. Существовали и особые «дойлидские» поселения в крупных феодальных владениях (обычно староствах), феодально-зависимые жители которых обслуживали дворы и фольварки.

На фоне общего развития аграрно-ремесленных отношений происходит значительный рост городских поселений как в количественном, так и в качественном отношении. Если в древнерусский период на территории Белоруссии количество поселений городского типа не превышало 40—50, то, например, на карте, созданной несвижским гравером Т. Маковским и изданной в 1613 г. в Амстердаме, показано 312 крупных населенных пунктов. В то же время городское население (особенно в крупных городах) по сравнению с XIV в. выросло в несколько раз. И все же концентрация городского населения в Белоруссии не достигла таких пределов, как в Западной Европе. Здесь большим считался город с населением 10 и более тысяч жителей (Полоцк, Витебск, Брест), средним — от 3 до 10 тыс., малым — от 1,5 до 3 тыс. [Копысский З. Ю. Экономическое развитие городов Белоруссии в XVI — первой половине XVII в. Мн., 1966. С. 27.]. Большинство городских поселений составляли местечки — локальные центры с населением до 1,5 тыс. жителей. Их развитие наиболее активно происходило в XVI — первой половине XVII в. В целом же «в феодальную эпоху города выглядели одинокими точками, редким оазисом среди обширных пространств... густых, порой непроходимых лесов... и болот». Около 60% городов было расположено в западной и только 40% — в восточной Белоруссии.

По данным инвентарей можно заключить, что большинство городов и местечек имело яркий аграрный характер. Жители пользовались земельными наделами, различными угодьями типа выгонов, огородов, «островков», застенков и т. д., содержали гуменные участки. В большинстве случаев только в центре, в районе торговой площади и на главных улицах, селились торговцы и ремесленники, периферийные же городские территории занимали крестьянские хозяйства. Единицей измерения территории двора являлся «плац», размеры которого колебались в довольно широких пределах. В некоторых городах выделялись улицы, где дворовой застройки почти не было — преобладали огородные и гуменные участки. Все это определялось «натурализирующим» влиянием фольварочно-барщинной системы феодального хозяйства, которая исключала значительную часть крестьянства из сферы городской торговли и вынуждала горожан обеспечивать себя продуктами питания самостоятельно. Это в особенности относилось к небольшим городам и местечкам, где сельское население преобладало над городским.

Стремление горожан освободиться из-под власти не только магнатов, но великокняжеской и королевской выразилось в создании самоуправления по образцу магдебургского права. Если до XVI в. такое право получили только Брест, Гродно, Слуцк, Полоцк и Минск, то в XVI — первой половине XVII в. оно было введено в большинстве городов (как королевских, так и частновладельческих), а также во многих местечках. Согласно «привилеям» на самоуправление, горожанам предписывалось построить ратушу с лавками и различными складскими помещениями, важницу и воскобойню, гостиный дом или двор, корчмы, общественную баню и другие сооружения, которые определяли бы архитектуру городских центров. Подавляющую массу городской застройки составляли деревянные жилые дома и хозяйственные постройки, процент каменных был ничтожным. Застройка городских усадеб, особенно в центре, была тесной, скученной, вероятно, преобладали дворы погонного типа. В дворах ремесленников и торговцев существовали мастерские, лавки, шинки, бровары и другие сооружения. Часто они совмещались с жильем. Наличие некоторого количества сложных нерасчлененных семей или «подсуседков» предполагает существование в отдельных городских дворах нескольких жилых домов либо одного дома сложной планировки.

Характерные типы жилья представлены на «чертеже» Витебска 1664 г., на гравюрах Гродно, Несвижа, Клецка, Бреста XVI — XVII вв. Эти изображения свидетельствуют о чрезвычайном разнообразии приемов создания композиции городских жилых домов. Например, в Витебске дома в большинстве случаев не имели подклетов, приближаясь по своему облику к крестьянскому жилью. Они представляли собой вытянутые прямоугольные в плане срубные строения под двускатными покрытиями из дранки. Входы размещались в продольных или торцовых стенах, что свидетельствует о складывании двух планировочных разновидностей жилья (так называемых «широкофронтонного» и «узкофронтонного» домов): с помещениями, расположенными по бокам центральных сеней, и с глубинным раскрытием интерьера от сеней через избу к тыльной каморе. Иногда два жилых сруба соединялись под углом друг к другу или Т-образно, более низкие хозяйственные постройки пристраивались к торцовым стенкам жилых домов. Такой же характер, по-видимому, имела застройка Бреста, однако здесь встречались дома с высокими срубами и окнами, размещенными под самой крышей, что предполагает наличие в нижней части подклетов. Торцовые щиты некоторых домов имели характерную для готики ступенчатую форму.

Классический тип городского жилья присутствует на гравюре Клецка начала XVII в. Высокие прямоугольные в плане дома, поставленные впритык друг к другу, образуют торцовыми фасадами почти сплошной фронт застройки рынка и главных улиц. Входы в дома размещались непосредственно с площади или с улицы, чердаки использовались под жилые мансарды, освещенные окнами в торцовых щитах и слуховыми, устроенными в скатах крыши.

В Гродно наряду с деревянными домами зафиксированы постройки в технике «прусского мура». Они решались в один — три этажа, часто имели срубные подклеты. Формы покрытий разнообразные: двускатные, вальмовые, полувальмовые с залобками. Распространенными элементами жилья являлись верхние консольные галерейки или мезонины, поднятые на столбах и образующие в нижней части крытые ганки. Некоторые дома имели наружную дощатую обшивку. В Гродно и Несвиже многие дома обогревались «белыми» печами и каминами, что свидетельствует об их благоустройстве.

Инвентари XVI — первой половины XVII в. отразили различные стадии развития городской планировки. Обычно города имели фиксированные внешние параметры, ограниченные оборонительными сооружениями (валы, рвы, стены с башнями и брамами). Существовали также города и без внешнего оборонительного кольца, например Гродно. Городскую территорию ограничивали также загородные площади сельскохозяйственных угодий. Основные планировочные оси создавали реки и важнейшие магистральные направления дорог. Традиционную древнерусскую радиально-кольцевую планировку сохранили немногие города. К ним можно отнести Пинск, где детинец приобрел значение геометрического центра городского плана. В большинстве же случаев рост городов осуществлялся в результате развития новых городских районов, существовавших автономно от старого города (например, Узгорье в Витебске, Заполотье в Полоцке, Занеманье в Гродно и др.). Зафиксированы и случаи переноса городов или отдельных городских районов в другие более удобные места.

Основным типом планировки, особенно в малых городах и местечках, являлась так называемая веерная система, образованная рядом улиц, расходившихся от торговой площади по разным направлениям. Часто эти улицы не соединялись друг с другом. Иногда они разветвлялись на два и более направлений, вновь смыкаясь возле городской брамы. Первоначально застраивалась одна сторона улицы, на другой существовали огородные участки или хозяйственные дворы. С уплотнением застройки последняя переходила и на противоположную сторону. Иногда возникала третья линия застройки в тыльной части одной из сторон улицы. Со временем главные улицы соединялись между собой поперечными или переулками, образуя сеть кварталов. Однако в данный период для большинства городских поселений квартальная планировка еще не стала характерной, хотя отдельные элементы ее уже формировались. Это определялось тем, что обычно в тыльных частях уличной застройки размещались огородные земли, создавшие сплошные широкие полосы между улицами и препятствовавшие соединению последних между собой.

Городские предместья формировались в основном двумя путями. Одни из них развивались из старых поселков, возникших еще в древнерусский период в непосредственной близости от городов, другие — из так называемых слобод или посадов, представлявших собой первоначально огородные земли либо аграрные поселения, расположенные на главных дорогах за пределами городских укреплений. Со временем некоторые слободы превратились в новые городские районы (например, Каролин в Пинске, Задвинье в Витебске и др.).

Реконструкция городских и сельских поселений, проводимая с середины XVI в., была связана главным образом с «волочной померой» — аграрной реформой, осуществленной с целью упорядочения землепользования и унификации феодальных повинностей. Конечной целью реформы было введение единых стандартных земельных наделов, что должно было бы облегчить сбор податей за пользование землей. Однако, как свидетельствуют материалы инвентарей, королевские ревизоры столкнулись с большими трудностями, поскольку многочисленные частные юридики и дворы шляхты, «защищенные» королевскими грамотами, зачастую не позволяли провести коренную реконструкцию городской территории. Поэтому в центре городов (особенно крупных) приходилось ограничиваться измерением участков и исчислением с них налогов в пользу казны. Акты этих измерений дают нам довольно точную картину застройки, в которой порой трудно выделить какую-то определенную систему.

Стандартной величиной для определения площади застройки двора являлся «плац». Идея реформы заключалась в повсеместном введении единообразных плацев, в результате чего планировка города или местечка получила бы черты регулярности. Однако размеры плацев колебались, порой значительно даже в пределах одной и той же улицы или площади. Существовали мелкие участки, доходившие до четвертой или даже шестой части плаца, и большие участки, заключавшие в себе 2—4 плаца. Наблюдалась дифференциация участков по сторонам застройки: одна имела более крупные участки, другая — меньшие. Вероятно, таким образом осуществлялась социальная дифференциация застройки. Она же проявлялась в преобладании на одних улицах больших дворов, на других — малых. Обычно рынок и главные улицы имели более плотную застройку, чем периферийные, но это не всегда соблюдалось. Новые улицы, создаваемые при реконструкции поселений, застраивались, как правило, на основе регулярной планировки, с преобладанием стандартных участков.

Под влиянием ренессансной градостроительной культуры в XVI — начале XVII в. в ряде городов (главным образом частновладельческих) проводится коренная реконструкция, при которой городская территория приобретает геометрические очертания (круг, полукруг, квадрат, прямоугольник и др.), развивается стройная система регулярной квартальной планировки. При этом намечаются две основные линии развития. В одном случае главный акцент обороны города переносится из центра на периферию с образованием мощного внешнего оборонительного пояса (Слуцк, Старый Быхов, Речица), в другом — замок магната занимает обособленное от города положение, связываясь с ним одной из улиц (Несвиж, Мир, Любча).

Развитие местечек происходило двояко. Ряд местечек возник из старых поселений типа посадов, существовавших при феодальных резиденциях (Белица Лидского р-на, Койданово, Круглое). Их застройка в целом сохраняла нерегулярные черты. Только новые территории создавались по единому разработанному плану. В некоторых случаях возникали автономные районы (обычно за рекой) с торговой площадью в центре (Волма Смолевичского р-на). Такие местечки в основной своей массе внешних оборонительных сооружений не имели, планировка их подчинялась системе дорожных коммуникаций. Некоторые местечки этого типа сближались с небольшими городами.

Преобладали местечки, вновь созданные на свободной территории, обычно на крупных торговых путях. Они возникали близ сел одноименных названий (Смолевичи, Дороги и др.) как слободы, заселяемые аграрным и торгово-ремесленным населением с определенными «вольностями», даровавшимися на несколько лет для обживания на новом месте. Как правило, эти поселения имели четкую регулярную планировку с унифицированными участками дворов и огородов и выделением производственных зон в периферийных частях (гуменные плацы и полевые огороды образовывали улицы).

По своим планировочным особенностям местечки различны. Простей¬ший тип планировки — местечко с одной улицей-дорогой. В средней части улицы образовывалась торговая площадь, между ней и магнатским двором или замком формировалась застройка более богатых жителей, беднота проживала в противоположной части улицы (Лоск Воложинского р-на). Более характерным для местечек являлось наличие двух-трех и более улиц, среди которых обычно одна выделялась в качестве главной планировочной оси. Вторая ось соединяла центр с усадебным комплексом. На пересечении улиц формировалась торговая площадь с лавками, ремесленными мастерскими, корчмой, шинками, культовыми сооружениями. В развитии местечек можно отметить случаи, когда сначала застраивался рынок, а уличная застройка появлялась позже; когда же местечко не имело большого торгового значения, рынок мог возникнуть позже улиц. Крупные местечки имели радиально-веерный характер планировки. Как правило, квартальная система планировки местечкам в XVI — XVII вв. еще не была свойственна.

В связи с почти непрерывавшимися военными действиями в рассматриваемое время важное значение имело строительство оборонительных сооружений. Уже в первой половине XVI в. замковое строительство достигает высокого уровня развития. Сооружались замки в основном из дерева, поскольку это создавало возможность быстрого возведения и возобновления укреплений. Но деревянные замки часто разрушались до основания, горели, то исчезая, то отстраиваясь вновь, поэтому динамику их развития проследить в деталях трудно.

Можно выделить две основные группы замков: государственные, или королевские, и частновладельческие. Первые нередко являлись общегородскими цитаделями, принимали под свою защиту не только горожан, но и жителей всего повета или волости. Вторые представляли собой богатые магнатские резиденции, развивавшиеся как укрепленные дворцовые комплексы. Замками часто назывались также укрепленные старостинские дворы, которые сближались по своему облику с частновладельческими резиденциями.

В первой половине XVI в. (во время наиболее интенсивных кратковременных нападений татарских и русских отрядов) в замках происходит замена легких конструкций типа острога и замета на более мощные срубные, состоявшие из городен. Некоторые городни внизу не засыпались землей и служили для хозяйственных и иных целей, использовались как арсеналы и т. д. Примером совмещения каменных и деревянных конструкций могут служить замки в Орше, Витебске и Полоцке. Башни строили в наиболее уязвимых местах, поэтому располагались они по всему периметру укреплений неравномерно. Впрочем, в подавляющем большинстве замков ограничивались лишь строительством угловых башен и проезжей башни-брамы. Существовали башни двух типов: клетские, рубленные четвериками и завершенные двускатными или шатровыми покрытиями, и шатровые, или круглики,— восьмериковые, либо типа «восьмерик на четверике», крытые шатрами. Более примитивные типы башен — раскаты и бычки — применялись редко. Некоторые башни имели наверху вестовые колокола и трапила — крытые дозорные площадки.

Существовали замки одночастные, представлявшие собой укрепленные детинцы, и двухчастные, состоявшие из укреплений Верхнего и Нижнего замков. Последний являлся предзамочьем, дополнительно защищавшим верхнюю цитадель. Наиболее высокой степени развития такие структуры достигли на северо-востоке Белоруссии (Витебск, Полоцк). На западе, за исключением Новогрудка и Гродно, таких мощных замков не существовало. Например, Каменецкий замок в 1635 г. представлял собой слабо укрепленный королевский двор. В восточных районах Белоруссии во времена Ливонской войны создавались укрепления с применением сборных конструкций, изготовленных вне строительной площадки.

Новый подъем замкового строительства падает на русско-польскую войну середины XVII в. Наиболее мощные укрепления получил в это время Витебск, где сформировались три замка: Верхний, Нижний и Узгорский, включавшие стены-тарасы и 33 башни. Боевые башни строились и вне связи с замковыми укреплениями (Полоцк, Брест, Клецк).

Но такая тенденция в XVII в. уже не определяла основного направления развития замкового строительства. Появление уже в XVI в. новых систем бастионных фортификаций создало предпосылки для нового этапа замкового строительства, который наиболее ярко проявился в частновладельческих резиденциях. Характерно, что в большинстве замков не применяли прогрессивные конструкции типа тарас, а вернулись к облегченным острогам и заметам (Острошицкий Городок, Бобруйск, Дубровно, Свислочь и др.). В детинцах строились дворцы, хозяйственные сооружения. В двухчастных замках дворцовый характер получает Нижний замок. Верхний замок некоторое время сохраняется как оборонный комплекс, но уже в XVII в. отмирает за ненадобностью (Дубровно). В Слуцке Верхний и Нижний замки в центре города приобретают черты парадных дворцовых резиденций, а оборонный Новый замок строится во внешней линии укреплений.

Во второй половине XVI в. под влиянием ренессансных традиций замки (особенно каменные) получают новые черты: четкий геометрический план, основное место в комплексе занимает дворец, роль оборонных сооружений снижается. В результате создаются предпосылки для формирования открытых замковых композиций (без стен и башен), как, например, в Несвиже.

Описания усадебных комплексов занимают в инвентарях главенствующее место благодаря господству в это время в Белоруссии фольварочно-барщинной системы хозяйства. Поэтому естественно, что они наиболее ярко отразили и основные закономерности развития гражданского зодчества данного времени.

Предназначение усадеб было различным. В одних случаях они являлись местом проживания владельца и его семьи и представляли собой тип усадьбы-хутора, имевшей различные функции, в других — это была загородная резиденция магната, предназначенная для охоты и увеселений, в третьих — административный центр сельской округи, в четвертых — производственный комплекс типа фольварка, который обслуживал замок либо главный двор староства или волости. Особое положение занимали фольварки, расположенные при корчмах, мельницах, на почтовых дорогах и др. В зависимости от своего предназначения они отличались размерами, функциональной организацией и составом построек. Так, в старостинском центре либо в загородной резиденции число хозяйственных построек было ограниченным — преобладали жилые функции. В дворах и фольварках, непосредственно связанных с производством, преобладали хозяйственные и производственные постройки. Их состав определялся направленностью хозяйства (земледельческая или скотоводческая) .

Начальную стадию развития помещичьей усадьбы представляют небольшие дворы, включавшие жилой дом, гумно (стодолу) и обору или хлев. С ростом числа построек образуются две зоны: «чистый» двор с домом, свирном или клетью, баней и хозяйственный двор, куда выносятся основные хозяйственные постройки (Каменка Новогрудского р-на). В дальнейшем образуются три отдельных комплекса: двор, гумнище и обора, соседствующие друг с другом. По мере приобретения двором все более выраженных жилых функций образуется (обычно при оборе) хозяйственный двор, который получает название «дворок», а с конца XVI в.— «фольварк». В нем проживали работники, обслуживавшие сложное усадебное хозяйство. Обычно здесь находились курные избы, клети, сырницы, пуни, различного рода шопы и т. д. Иногда выделялся отдельный броварный или броварно-мельничный комплекс, расположенный у реки, озера или става. В гумнище находились гумна, стодолы, токи, осети или евни, озероды, одрины, пуни, сенницы, мякинники (плевники), часто курятники, гусятники, помещения для мелкого скота.

Дворы обычно ограждались заметами, но встречались также ограждения типа острога, иногда с боевыми башнями по углам, а также более легкие из жердей, досок, дылей, плетня и т. д. Были также распространены двухъярусные деревянные ограды с глухой нижней частью и ажурной верхней балюстрадой (Гродно). В усадьбе Илья зафиксировано трехслойное ограждение (средний слой заметом, крайние — острогом).

В ряде дворов был только один въезд — со стороны главной магистрали, но более характерно наличие 2—4 проездов (от дорог, реки или озера, к гумнищу, мельнице, охотничьему двору и т. д.). На въездах стояли ворота, сбитые из досок или драниц гвоздями, со стрешками либо щитами в завершении, а также брамы, решенные в два, а то и в три яруса, в которых находились хозяйственные помещения, тюрьмы, караульни, парадные залы, жилые покои. Некоторые из них по своему облику сближались с замковыми брамами.

В планировке дворов сложились различные приемы, отразившие их функциональное разнообразие. Одной из наиболее древних можно считать организацию двора с размещением в центре обор (Вешнин Минского р-на). В большинстве же дворов центральная часть была свободной от застройки — здесь находились беседка, колодец, росла большая развесистая липа. Вся застройка большей частью формировалась вдоль ограждения, причем, вероятно, сначала она занимала левую и правую линии перпендикулярно въездным воротам, напоминая тем самым традиционный крестьянский двор типа двухрядного погона, затем застраивались тыльная и ближняя к воротам линии. В результате образовался двор веночного типа (часто с несвязанными постройками).

Во взаимном расположении построек большинства небольших дворов трудно выделить какую-то определенную систему. Возможно, здесь определяющую роль играли природно-географические факторы. Жилье располагалось и непосредственно у ворот, и в глубине участка, занимало и его боковые стороны. В XVI — первой половине XVII в. осевой метод создания усадебной композиции, характерный для более позднего времени, еще только складывался. В ряде усадеб наметилось функциональное зонирование двора, выражавшееся в том, что одна из линий застройки выделилась как парадная, в других были сосредоточены преимущественно хозяйственные сооружения. Возле брам находились конюшни, флигели, кухни, каретные и т. д. Но такая картина наблюдалась не повсеместно.

Однако уже с конца XVI в. появляются усадьбы, в которых въездные ворота, или брама, и главный жилой дом, расположенный напротив въезда, намечают основную планировочную ось (Череватичи Кобринскаго р-на, Лемница под Витебском, Бобруйск). Это особенно характерно для дворов, сформировавшихся в короткое время (Брожа Бобруйского р-на). В ряде дворов, где дома первоначально размещались у въездных ворот или в боковых линиях застройки, после перестройки в XVII в. главный дом строится уже на центральной оси (Белица).

Культовые сооружения в XVI — середине XVII в. не получили в усадьбах широкого распространения. Здесь обходились небольшими домашними часовнями (каплицами), которые существовали далеко не во всех усадьбах. В инвентарях иногда упоминаются церкви и костелы, находившиеся «перед двором». Изредка при усадьбах существовали реформатские соборы с дворками священников (плебаниями). Если усадьба находилась в местечке, то костел мог находиться возле нее, церковь же чаще всего размещалась на рыночной площади. Это было связано с католизацией дворянства и определенной оппозицией местного населения к католицизму.

Следует также отметить большую роль естественных водоемов (рек, озер) в формировании усадебных композиций. Раскрытие усадьбы в сторону приречного ландшафта осуществлялось иногда даже в тех случаях, когда она сохраняла оборонное значение.

На основании изученных нами документов трудно утверждать о более или менее широком распространении садово-паркового искусства в усадьбах, как это было в более позднюю барочную эпоху. Можно лишь констатировать, что во многих усадьбах существовали плодовые сады, иногда с элементами так называемых итальянских садов, изредка встречались «гайки» (рощи) — естественные лесопарковые массивы, окружавшие двор и использовавшиеся, очевидно, как лесопитомники. Возле главных домов традиционно размещались палисадники с «аптечными» огородами, в которых выращивали лекарственные растения. Иногда высаживались липовые или грабовые аллеи (шпалерного или обычного типа), ведущие от главного дома к хозяйственной постройке (свирну либо спихлеру). Довольно часто составители инвентарей с восторгом отмечали «чудесные» липы, росшие посреди подворья.

Основным материалом для застройки усадеб служило дерево. Кирпич и камень применялись редко — в основном для погребов, фундаментов жилых домов и т. д. Существовали и постройки в технике «прусского мура». Изредка наружные стены обмазывались глиной или обмуровывались, обшивались досками с последующей окраской. Красили не только стены, но и крыши. Поражает большое количество описаний построек, находившихся в плачевном состоянии: прогнивших, без крыш, с расшатавшимися срубами.

Инвентари зафиксировали абсолютно все стадии развития жилья в усадьбах и замках — от примитивных форм до сложных дворцовых композиций. В ряде случаев не строили домов развитой планировки, вместо них возводили множество более простых сооружений. В целом можно признать, что сохранение простых планировочных типов жилья в известной мере компенсировалось их многообразием. Поэтому по мере развития усадьбы часто качественных изменений в смысле усложнения структур жилых домов не происходило — шел процесс простого количественного их роста.

Простейший тип жилья — однокамерный дом, представлявший собой прямоугольный или квадратный в плане сруб под двускатным покрытием из дранки или соломы. Такие сооружения были курными (назывались пекарнями или черными избами) либо имели печи с дымоходами (белые избы, светлицы). Интерьер решался традиционно: в «куте» (красном углу) сходились две лавы, неподвижно прикрепленные к двум смежным стенам, у входа стояла курная либо дымоходная печь (часто кафельная типа грубки), помещение освещалось двумя «кутними» окнами (иногда было и третье окно — «припечное»). Обычно такие избы принадлежали фольварочной и замковой прислуге. Усложненным вариантом однокамерного жилья являлся дом с пристроенной в торце каморой.

Более широкое распространение получили двухкамерные дома, состоявшие из жилого помещения и сеней. Наиболее архаическим вариантом этого типа жилья являлся дом, имевший курную избу-пекарню либо гридню, соединенную с сенями (Чачково Минского, Деревная Столбцовского, Белевичи Слуцкого р-нов и многие другие).

В более благоустроенных домах с сенями соединяли белую избу или светлицу. Различия между последними состояли в том, что под белой избой понималось помещение многоцелевого назначения, светлица же имела чисто жилые функции. В усадьбе Брожа двухкамерные дома блокировались друг с другом торцами и образовывали общий протяженный корпус. Изредка в сенях двухкамерного дома устраивали кухню, благодаря чему сени превращались из холодного помещения в теплое.

Развитие планировки двухкамерного жилья шло в двух направлениях. При одном в сенях образовывалась камора (в горце либо тыльной части или две каморы сразу), иногда здесь отгораживали телятник или свинарник. Второе направление — развитие жилой части, в которой при избе или светлице возникала камора (Гайтюнишки, Белевичи и др.). Эта камора в большинстве случаев не отапливалась, но иногда имела камин. При ней возникли малые каморки и туалет. Со временем камора при избе приобрела жилые функции и стала называться «ковнатой» (комнатой) или алькежем. Камора в тылу сеней также трансформировалась в жилое помещение. В дальнейшем развитии появляются разные прирубы, в которых избы и каморы чередовались с внутренними сенями, не имевшими наружных входов.

Рассмотренные выше постройки были одноэтажными. Встречались и двухэтажные сооружения, в которых асимметричное решение композиции приобрело решающее значение. Особый интерес в данном плане вызывают главный дом двора в Стрешине, дом в усадьбе Русота и некоторые другие сооружения, в которых жилые срубы решались в два или три этажа, а сени были одноэтажными. Это создавало динамическую неуравновешенную композицию.

Трехкамерное жилье формировалось двумя основными путями. В первом случае оно возникало из двухкамерного в результате пристройки к сеням нового сруба, во втором — соединением двух срубов сенями. И в этом нет никаких противоречий, отмеченных этнографами [Беларускае народнее жыллё. Мн., 1973. С. 78.]. Как раз наоборот, эти тенденции свидетельствуют о многообразии развития трехкамерного жилья.

Наиболее архаичные структуры представляли собой сооружения, в которых по бокам от сеней размещались курная изба (пекарня) и клеть (либо камора, варивня, истопка). Более характерны те решения, при которых по бокам сеней находились белая (светлица) и черная (пекарня, варивня) избы. В дальнейшем пекарня преобразуется во вторую белую избу, в результате чего дом приобретает более ясную жилую планировочную структуру.

Дальнейшее развитие планировки трехкамерного дома состоит в делении противоположных жилых срубов и сеней на две половины, с образованием в перерубах сначала камор, а затем последующей их трансформацией в помещения иного назначения. Сначала одна часть дома делилась на избу (светлицу) и камору, противоположная часть сохраняла нерасчлененную структуру, использвалась как гридня или изба-пекарня. Со временем в тылу или в торце этой избы образовывалась камора. В сенях возникала хозяйственная камора. В дальнейшем каморы при избах и светлицах преобразовывались в жилые помещения.

В трехчастных сооружениях развивались свои композиционные варианты. Среди них выделялись дома с башней в центре главного фасада (Семково) либо с мезонином — сначала над ганком входа, затем над всей средней частью сооружения (Дягильно). Часто мезонин становится главным композиционным акцентом здания. В нем размещали обычно парадный зал с портретной галереей. В некоторых сооружениях этот зал имел и оборонные функции. В дальнейшем тип композиции дома с мезонином в центре воспринимает усадебная архитектура стилей барокко и классицизма.

В процессе развития трехкамерного жилья возникают как симметричные, так и асимметричные решения. Последние часто связаны с делением дома на парадную и интимную, жилую половины. Светлица парадной половины трактуется как столовая или зал, противоположная светлица приобретает характер спальни и постепенно «обрастает» каморами и алькежами. Иногда в этой же части устраивается туалет. Ряд домов сохраняет деление на жилую и хозяйственную половины. Последнюю обычно составляют изба-пекарня и каморы.

Развитие сеней выражается в том, что в их тыльной части появляется отгороженное помещение, используемое как камора, курятник, иногда телятник или малая конюшня. Со временем здесь возникает кухня, которая затем трансформируется в «боковую избу» — помещение с жилыми и хозяйственными функциями. Деление дома на жилую и хозяйственную половины приводит к членению сеней на парадные и хозяйственные; иногда между этими помещениями находился блок камор (Нижний замок в Клецке). Постепенно сени приобретали вид прихожей. Здесь обычно находились дымоходные стояки от печей изб и комнат, камины, иногда стояли столы, лавы и другая мебель. Часто в сенях была лестница в мезонин или на чердак.

Симметричные структуры жилья представлены меньшим числом примеров. Такая планировка была характерна главным образом для тех усадебных домов, в которых отсутствовали многочисленные хозяйственные помещения. Поэтому обе половины дома приобрели ясно выраженный жилой характер. Иногда изба одной из половин дома сохраняла некоторые хозяйственные функции (в ней находилась «пекарская» печь). При жилых избах отгораживались каморы, исполнявшие роль спален. Сначала они не отапливались, затем трансформировались в комнаты с каминами, при них устраивались каморки и туалеты. В результате того, что сени также делились на две половины, возникла шестичастная планировка дома, в которой все три сруба были перегорожены на две половины. В дальнейшем между помещениями установилась анфиладная планировочная взаимосвязь, при которой можно было пройти по всем помещениям, не возвращаясь каждый раз в сени. Каждая из этих шести частей могла в свою очередь делиться на более мелкие помещения.

Композиция трехкамерных домов и их планировочных вариантов прошла долгий путь эволюции. Древнейшим приемом можно считать завершение каждого сруба отдельным покрытием, что создавало живописное решение. Это было связано с древнерусской традицией строительства отдельными срубами, которые порой механически присоединялись друг к другу. О таком методе строительства в инвентарях XVI в. содержится много интересной информации. Так, составители инвентарей этого времени очень часто при описании жилого дома представляли его как бы по частям (например, «светлица старая... при ней камора... драницами крыты» или «изба старая, противко клотчина старая... тая изба с... сенею и клеточкою... соломой... покрытое»). Несомненно, что это является следствием определенных строительных приемов, когда каждый сруб решался самостоятельным объемом и имел свое автономное завершение. В ряде случаев в инвентарях содержится информация о количестве крыш («дом... великий долгий... о чотырех дахох» или «дом... о трех верхах»). Правда, такой информации немного, но сам принцип описания большинства построек, содержавший определенный «набор» помещений, а не планировку в целом, говорит о широком распространении указанного приема. Характерно, что в тех случаях, когда дом имел общее покрытие, на это составитель инвентаря обращал свое внимание («дом под одним дахом»). Впрочем, уже в XVII в. дома с едиными покрытиями количественно преобладали. Со второй половины XVI в. складываются новые приемы композиции домов, связанные с внедрением анфиладной ренессансной планировки, при которой все помещения объединяются как бы в единое пространственное целое.

В дальнейшем развитии планировки жилья можно выделить несколько направлений. Одно из них представляют те дома, в которых простейшие трехкамерные ячейки с сенями в центре объединяются в общий корпус или образуют Г-образную связь двух крыльев (Челевичи, Брожа, Каменец, Дятлово, Рубежевичи и др.). Второе направление отразили дома с асимметричным развитием одной половины в связи с появлением здесь разнообразных помещений жилой группы (Молодечно, Соколово, Воля, Койданово, Негорелое, Гайтюнишки). Третье направление характеризуется общим развитием планировки обеих частей дома и сеней с преобладанием анфиладных связей между помещениями (Затурье под Несвижем, Деревная и др.). В некоторых домах данного типа развивается мезонин в виде верхнего парадного этажа. Композицию здания активизировали также боковые алькежи, которые часто имели самостоятельные покрытия (Грозово). Иногда выделялись башенные завершения боковых частей дома (Молодечно). Завершения оформлялись шатрами, куполками, флюгерами. Например, главный дом двора Белица имел трехкупольное завершение парадной части, которое контрастировало с покрытием жилого крыла. Но чаще купольное акцентирование композиции дома нарастало к центральной части, где находился главный парадный зал (Илья). Такие решения сложились под влиянием ренессансной архитектуры.

Интересным направлением в архитектуре жилого дома является создание крестообразных композиций. Правда, такие дома инвентари отмечают не часто, но крупная представительная усадьба обязательно имела дом такого типа. Они появились в результате развития центрального сруба в глубину, с образованием в тылу сеней жилого блока, состоявшего из изб и камор (Ольса, Дунайчицы, Ишкольдь, Койданово, Поставы). Крестообразный характер плана подчеркивался покрытием. Это особенно было характерно для домов, которые в завершении имели мезонины. Последние решались с фронтонами либо щитами на фасадах, которые имели декоративные украшения (шалевание, резные геральдические элементы).

В некоторых замках и крупных усадьбах строились дома дворцового типа в два и три этажа. В них развивались ренессансные приемы планировки и архитектурного оформления фасадов. Они представляли собой в основном деревянные сооружения, главным архитектурным мотивом являлась двух- либо трехъярусная галерея, находившаяся на главном фасаде или обходившая здание по периметру. Галерея являлась основной коммуникацией, соединявшей этажи друг с другом. Для того чтобы попасть на верхний этаж, нужно было выйти на галерею нижнего этажа и подняться по наружной лестнице на верхнюю галерею. В некоторых домах были и внутренние винтовые лестницы, но они имели «местный» характер, связывали верхние жилые помещения с нижними каморами. Парадная лестница в центре дома появилась в XVII в. Композиция дворца усложнялась также боковыми алькежами. Центральную часть завершал мезонин, который иногда венчался башней с часами (Лоск), изредка наверху устраивался оборонный ярус. По-видимому, появление мезонина в центре Дома первоначально было связано с задачами обороны. Однако уже в исследуемый период такие задачи ставились все реже, вследствие чего верхний зал превращался в парадное помещение, с галереи которого открывались великолепные видовые перспективы. В соответствии с этим его объем решался живописно и представлял собой наиболее интересную доминантную часть композиции всего сооружения.

Характерные для ренессанса симметричные решения не всегда были оправданы конкретной градостроительной или ландшафтно-планировочной ситуацией. Поэтому в необходимых случаях от них отказывались, применяя асимметричную акцентацию торца здания алькежем, который с другой стороны уравновешивал закрытый ганок (Кореличи). При этом создавалась хоть и асимметричная, но сгармонизированная в общем пространственном решении композиция.

Типичным осмыслением ренессансных традиций являлся деревянный дворец на Городнице в Гродно, представлявший собой квадратную в плане структуру с огромным двухсветным залом и галереями типа антресолей в центре. В традициях ренессанса были решены каменные дворцы Старого замка в Гродно, замка в Несвиже и др.

Во внутреннем оформлении помещений жилых домов преобладали в основном традиционные элементы. В большинстве инвентарей среди мебели называются лавы, табуреты, кресла, столы, полки, шкафы, которые характеризовались как изделия «тесельской», «столярской» или «сницерской» работы. Последние, как правило, отмечались редко. Иногда называются «лиштвы» (подвесные резные полки) в оформлении стен. Стены обтягивались сукном (черным, зеленым, красным) либо холстом с последующей росписью, иногда применялись кожаные или бумажные шпалеры (Койданово, Делятичи), резные панели и потолки, в редких случаях — лепнина из гипса в технике «стукко» (Гродно). Двери оформляли резьбой, росписью либо инкрустацией из ценных пород дерева (вероятно, в технике маркетри). Декоративный характер имели и изразцовые кафельные и фаянсовые печи, которые часто расписывались. Обычно применялись изразцы зеленой или белой поливы, но известны и другие цвета. Некоторые печи выкладывались из рельефных изразцов с геральдическими изображениями.

Основными осветительными приборами являлись камины, поэтому в описаниях большинства домов почти не фигурируют люстры, фонари и т. п. Только в больших помещениях типа столовой подвешивались на цепях фонари в виде оленьих голов и других анималистических изображений (Койданово). Декоративный строй интерьеров дополняли иконы, портреты, жанровые картины, карты, гравюры, лубки. В некоторых столовых существовали специальные верхние галерейки типа хоров, предназначенные для музыкантов (Деревная, Делятичи). В столовых же часто находились «службы» — монументальные резные буфеты, в которых хранили посуду, напитки и др. Они оформлялись балюстрадами и решетками. Посудные шкафы часто назывались «креденсами».

Разнообразно представлена в инвентарях архитектура хозяйственных и производственных сооружений усадеб и замков. Среди них выделялись сооружения для хранения продовольственных и иных запасов — клети, свирны, спихлеры и др. Клети представляли собой небольшие срубные постройки для хранения домашнего имущества, часто устанавливались на столбах или штандарах, иногда блокировались друг с другом, имели в нижней части подклеты типа пивниц. Важно отметить, что клеть в документах XVI — первой половины XVII в. фигурирует уже как чисто хозяйственная постройка, а не сооружение «клетского типа» вообще, как это было ранее. Можно также отметить, что в данное время это понятие начинает исчезать из общепринятого лексикона, заменяясь понятием «камора» в отношении к жилью либо «свирн» в отношении к хозяйственной постройке. Архаику указанного термина подтверждает и «Статут Вели кого княжества Литовского» 1529 г., связывающий клети лишь с крестьянскими постройками.

В свирнах хранили хозяйственный скарб. Некоторые из них имели внутри засеки и были предназначены для хранения зерна. В XVI в. сформировалась традиционная двухъярусная композиция свирна. В нижний ярус вел откры¬тый либо закрытый ганок, в верхний — наружная лестница и галерейка. Обычно наверху хранили более ценные продукты или имущество — одежду, книги, посуду, драгоценности, церковную утварь, оружие. Поэтому часто второй ярус свирна считался скарбницей. В богатых усадьбах строили и отдельные скарбницы, часто оформленные снаружи ренессансными галереями.

Вероятно, в результате синтезирования черт жилых и хозяйственных сооружений появляются в конце XVI в. лямусы. Иногда их строили над въездными замковыми брамами (Кобрин, Рогачев, Каменец). Большое распространение лямусы получили в усадьбах и монастырях. 

Спихлер отличался от свирна большей протяженностью корпуса, главный фасад (иногда все стороны сооружения) оформляла галерея. Торцы завершались щитами либо фронтонами. Чердак использовался как дополнительное хранилище. В нижней части сооружения устраивали засеки для хранения зерна. Большие спихлеры делились на ряд автономных помещений, которые имели самостоятельные входы с галереи. Учитывая это, можно утверждать, что спихлеры произошли от сблокированных в один ряд свирнов. От свирнов же произошли и арсеналы, строившиеся в замках и крупных усадьбах. Они представляли собой сооружения для хранения оружия . и военной амуниции. Иногда арсеналы надстраивались над усадебными домами и дворцами (Койданово). В некоторых усадьбах находились также мастерские по отбеливанию и валкованию полотна (белильни и валковни), расположенные у водоемов.

Для хранения продуктов питания (в основном овощей и фруктов) использовались варивни — небольшие курные хатки с сенями и каморами, а также разнообразные постройки наземного и подземного типов — пивницы, погреба, склепы и др. Они обычно строились рядом с жилыми домами либо под ними, часто под свирнами, клетями, шопами. В подземелье вела «шея» — галерея с лестницей и двумя дверями: решетчатыми и глухими.

Среди усадебных построек важное место занимал бровар (винокурня), который обычно строили возле водоема или колодца. Существовали бровары пивные, винные и водочные. Главным помещением являлась изба, в которой находились печи для выгонки спиртных напитков. Обычно возле броваров располагались бани, избы броварных работников, солодильни и др. Часто все они объединялись в единое сооружение. Вода в производственное помещение подавалась по деревянным трубам или лоткам.

В солодильнях (солодежнях), предназначенных для изготовления солода, имелись два помещения: в одном находилось большое корыто для проращивания ячменя, во втором, называвшемся озницей, на специальной печи высушивался готовый продукт. Озницы существовали в верхних и нижних этажах солодилен, иногда они строились отдельно и напоминали небольшие осети.

В каждой усадьбе обязательно были конюшни. Они представляли собой длинные строения с яслями внутри, желобами для корма лошадей и «драбинами» — лестницами наверх, где находились хранилища для сена. Иногда конюшни имели мансарды с жилыми и хозяйственными помещениями; к торцам пристраивались жилые блоки для конюхов. При некоторых конюшнях существовали возовни (каретные) и маштарни (мастерские по ремонту и изготовлению экипажей). Иногда наверху устраивался оборонный ярус с залом и абламами. Помещения обогревались каминами, имели окна и специальные проемы для удаления навоза.

Традиционной усадебной постройкой являлась сырница. Она ставилась на столбы, часто имела внизу подклет, изредка погреб, где хранили молочные продукты. Верхний ярус использовался как сушилка для приготовленных внизу сыров. В отличие от нижнего срубного яруса он имел стены из плетня, тонких брусков или досок, которые свободно пропускали воздух в помещение. Вход в верхний ярус был отдельный, по лестнице через галерею.

Существовало несколько разновидностей бань. Наиболее простыми были черные, или курные, бани парного типа с печами-каменками, в верхние части которых вмуровывались котлы для воды. В банных помещениях находились лавы и полки. Часто такие бани имели сени-предбанники. Более совершенными были белые бани с кафельными печами, деревянными или медными ваннами. С ними блокировались помещения для отдыха и развлечений. Иногда бани стояли на сваях либо на специальных платформах над водоемами, снаружи оформлялись галереями. В Кобрине была баня на мосту, соединявшем Верхний и Нижний замки. Некоторые бани существовали в специальных флигелях, входили в состав бровара. Нередко банные помещения использовались как сушилки типа евни. В богатых усадьбах строились монументальные бани, отдаленно напоминавшие римские термы.

Повети и шопы являлись складскими постройками. Обычно повети пристраивались к жилым домам, имели вид навесов, покрытых соломой или дранкой. Иногда поветями называли и постройки венчатой конструкции для хранения инвентаря и продуктов сельского хозяйства (Соколово). Шопы почти всегда были закрытыми сооружениями значительной площади, иногда имели внизу погреба типа пивниц. Они использовались для хранения дров, снопов, соломы, сена, в некоторых из них устраивали токи для молочения.

Пуни и одрины предназначались для хранения сена, соломы, хлеба в снопах. От одрин пуни отличались несколько меньшими размерами, но были более универсальны по функциональному назначению. Известны случаи, когда в пунях молотили, содержали животных и т. д.

Гумнища, или гуменья, в различных усадьбах отличались друг от друга номенклатурой построек. Здесь могли находиться гумна, стодолы, токи, клуни, озероды, переплоты, осети и евни, одрины, пуни, свирны, клети, спихлеры, обароги, хлева, птичники и т. д. В каждом конкретном случае состав построек гумнища определялся характером про-изводства фольварка.

В современной этнографической литературе гумно, стодола, клуня и ток отождествляются друг с другом и считаются только региональными названиями единого типа гумна. Судя по изученным нами документам, в XVI — XVII вв. эти сооружения имели свои особенности. Например, инвентари XVI в. почти никогда не связывают гумно с конкретной постройкой. Так в это время называлась только территория гумнища. Основным типом постройки для обмолота снопов являлась стодола, в которой молотили после воздушной сушки. В некоторых стодолах, кроме токов, имелись «засторонки» (загородки) для хранения снопов. Клуня не была повсеместно распространена и, как можно судить по инвентарям, часто напоминала малую стодолу. Вообще понятие «стодола» имело универсальное значение — им определялись также корчмы, возовни и т. д. Но все же в XVI — XVII вв. это понятие чаще применялось к постройкам гумнища. Токами назывались постройки, в которых молотили после огневой сушки в осетях и евнях. Поэтому осети часто пристраивали к торцам токов. При этом создавался единый производственный цикл огневой сушки и обмолота. Гумно как постройка чаще фигурирует в инвентарях XVII в. Это было значительное по размерам сооружение (хотя встречались и малые) с перекрытием на сохах (до 30). В центре устраивали глинобитный ток, вдоль стен — загородки для хранения снопов. Были гумна «сыробойные» и «осетные». Последние иногда называли «русскими» или «литовскими». Таким образом, можно предположить, что гумно как постройка сформировалось относительно поздно и синтезировало черты стодолы и тока.

В небольших дворах и фольварках хлева и оборы представляли собой протяженные строения срубной или каркасной конструкции, крытые чаще всего соломой, реже — драницами. В них содержали крупный рогатый скот. Иногда выделялись отдельные хлева для тягловых животных — воловники. Мелкие хлева использовались для содержания свиней, овец и др. Под оборой подразумевался также комплекс построек, решенный веночным или П-образным двором, образованным из 3—8 хлевов. Большие оборы имели несколько ворот, связывавших двор-денник с фольварком, гумнищем, выгоном.

Характерные производственные постройки усадеб — мельницы, среди которых преобладали водяные. Предназначались они для помола муки и обдерки круп (мукомольные мельницы), изготовления сукна (валюшни или фолюши), селитры и пороха (пороховни), грубой бумаги (паперни), добычи болотной руды (рудни), распиловки бревен на доски и брусья (тартаки). Строили мельницы на реках, озерах, ставах, проточных болотах. Часто они работали не круглый год, а лишь до зимы. В инвентарях упоминаются мукомольные мельницы двух типов: колесные и наплавные. Первые строились в комплексе с греблями и плотинами, имели от одного до трех рабочих колес. В них существовали помещения типа залов, изб, камор. Иногда мельницы имели оборонные приспособления. Зерно подавалось сверху в специальные «коши». Многие мельницы оформлялись ганками и галереями, завершались декоративными маковками, флюгерами и другими элементами. Наплавные мельницы («лодзяки») возводились на плавающих основаниях типа парома и могли свободно перемещаться по водоему. В кобринском замке мельница находилась в одной из башен, вода на колесо подавалась через «ворота от реки Мухавца». При мельницах возникали подворья мельников с жилыми и хозяйственными строениями, корчмы и т. д.

На основании изученных инвентарей можно заключить, что до середины XVII в. ветряных мельниц в усадьбах не строили. Это объясняется тем, что практически в каждой усадьбе имелся проточный водоем, где можно было построить водяную мельницу, менее сложную по конструкции, чем ветряк.

Общественные здания в инвентарях фигурируют редко. Чаще всего описаны шинки, корчмы и аустерии. Их простейшие формы связаны с традиционным народным жильем. Заезжие корчмы отличались от шинков наличием в центральной части заезда — большого помещения с желобами и коновязями, где распряженным лошадям задавали корм. К этому заезду или обозне (иногда встречается название «сто- дола») примыкали один или два блока помещений. В одном из них находилась шинковая изба, во втором — комнаты для постояльцев. В некоторых корчмах гостиничная группа помещений формировалась в мезонине (Койданово). Большие городские аустерии отличались от сельских придорожных корчем более развитым составом помещений, их социальной дифференциацией (светлицы для зажиточных постояльцев и курные избы для простого люда). Располагались корчмы и аустерии на рынке, на главных улицах городов и местечек, при речных переправах, у мельниц и т. д. Их строительство регламентировалось законодательством. Так, запрещалось строить «покутные» корчмы «на местах несгодных» (глухих, удаленных от торговых гостинцев). Особым видом городской корчмы для приезжих купцов был гостиный двор.

На торговых площадях городов строились ратуши, которые часто объединялись с различными торговыми и складскими помещениями. На гравюрах XVI — XVII вв. изображены ратуши в Витебске, Гродно, Клецке, Несвиже. Для них характерны высотные башнеобразные композиции, которые подчеркивали роль торговой площади во всей архитектурно-пространственной структуре города. Из отдельных лавок формировались торговые ряды, окружавшие ратуши. Основным мотивом их архитектуры являлась ренессансная аркадная галерея. Галереи и ганки характерны и для других сооружений (здание Приказа в Витебске).

По имеющимся материалам, крупных школьных (за исключением коллегиумов) и лечебных зданий в XVI — XVII вв. еще не было. Школы строили на основе трехкамерного плана, с сенями в центре и двумя классами по бокам. Традиционную двух- и трехкамерную планировку имели богадельни (шпитали).

Культовое зодчество представлено в инвентарях гораздо беднее гражданского. Простейшие типы храмов — прямоугольные в плане объемы с двускатными или вальмовыми покрытиями. Некоторые из них имели башни-звонницы над притворами или отдельные, стоявшие рядом на цвинтарях (церковных погостах). Иногда колокола или била висели в церковных ганках под перекрытием (Коссово, Белевичи). Крупные городские и монастырские церкви имели внутри иконостасы, боковые приделы или часовни, которые создавали крестообразную композицию храма, увенчанную одним или пятью верхами (Тупичевский монастырь в Мстиславле, Богоявленский Кутеинский монастырь в Орше, Феодоровская церковь в Пинске). Стены украшали росписи. Успенская церковь Лещинского монастыря под Пинском в конце XVI в. имела конструкцию из вертикально стоящих брусьев, которая, вероятно, определялась сложными очертаниями плана этого храма.

В рассматриваемую эпоху широкое распространение получили храмы продольно-осевой композиции с акцентацией главного фасада башней звонницы. Происхождение таких сооружений принято связывать с готико-ренессансными традициями. Такой вид имели православные, католические и реформаторские храмы. Характерными элементами готических храмов являлись торцовые щипцы ступенчатой формы, иногда фланкированные башенками, пинаклями и другими элементами. Некоторые храмы имели и специальные оборонные башни.

К середине XVII в. сложилась своеобразная Витебская школа зодчества, для которой было характерно живописное формирование ярусных композиций на асимметричной основе, иногда со сдвигом срубов относительно центральной оси.

Под влиянием ренессанса появились круглые в плане храмы-ротонды с купольными завершениями. Изображения таких храмов присутствуют на гравюре Гродно, рисунке Полоцка С. Пахоловицкого.

Соединение традиционной живописной композиции храма с угловыми оборонными башнями вызвало рождение своеобразного типа храма-крепости. Первым таким сооружением в Белоруссии была София Полоцкая. Сама по себе композиция традиционна — башни вместе с центральным верхом создавали православное пятикуполье.

Культовая архитектура XVI — середины XVII в. была чрезвычайно разнообразной по своим композиционным приемам. Позднее, с развитием барокко, это разнообразие было в значительной степени утеряно. Особенность исследуемого периода заключается в том, что барочное направление охватило в основном официальную храмовую архитектуру, а монастырские постройки возводились в ренессансных формах (иезуитский коллегиум в Несвиже). Для них характерны такие элементы, как аркадные галереи, сложные ренессансные аттики, ярусные башенки с декоративными венчаниями и т. д. Вообще, башнеобразные композиции в культовой архитектуре были распространены достаточно широко.

Подводя итог сказанному, можно отметить, что XVI — первая половина XVII в. — уникальный период в истории белорусского зодчества. В это время проводится реконструкция городских и сельских поселений, широко распространяются местечки. В планировке используются принципы регулярности.

Основная тенденция развития монументальной гражданской и культовой архитектуры состояла в постепенном отмирании оборонных черт и усилении светских начал. Нарастала декоративность форм, былую строгость и замкнутость крепостных сооружений сменила парадность и торжественность ренессансных композиций. При этом архитектура сохраняла ясность и четкость своего тектонического строя, эпичность и монументальность, немногословность образного языка — словом, все то, что в позднем барокко и рококо было безвозвратно утрачено. Можно с уверенностью утверждать, что в XVI — первой половине XVII в. окончательно сформировались коренные основы национального зодчества.