От издательства
Авто-предисловие

I. Искусство, производство, быт
На путях к пролетарскому искусству
Через 5 лет после Октябрьского переворота
Футуризм, как социальное явление
Бежим... бежим... бежим
Утопия или наука
Искусство и организация быта
Современные задачи искусства в промышленности
Организация революционного праздника

II. Идеалисты и беспредметники
Экспрессионизм, как социальное явление
Заметки о беспредметниках
Заметки об искусстве и социализме

III. Пролетарский театр
Театр, как производство
Отражать, подражать или строить?
Когда придет массовый театр?
Демократизаторы
От режиссуры театра к монтажу быта
Грядущий театр
Евреинов и производственники
Театр и быт
Театр и плакат
Театральная парфюмерия и левое неприличие
Причем тут рабочий театр?
Квалифицированный человек или гашиш в уборной
Да здравствует раскол!
«Революционный» маскарад

IV. О языках
Язык реакции
«Пачка ордеров» А. Гастева
На таком языке не критикуют
Рабкоры, фольклор, художественная литерат. и пр.
Международный язык

От издательства

Сложность нынешней литературной обстановки и обилие писательских группировок с самыми различными направлениями вызывает в широких читательских кругах вполне естественный интерес к сущности литературных споров и разногласий.

Считаясь. с этим интересом и выполняя программу, поставленную Федерацией объединений советских писателей, издательство выпускает из печати серию книг, в которых надеется с наибольшей полнотой отразить все основные течения в области критики, теории и истории литературы. Само собою разумеется, что «Федерация», в качестве органа ряда писательских объединений, не может нести ответственности за точки зрения отдельных авторов, представляющих те или иные литературные направления, также за положения, высказанные ими в своих работах.

Авто-предисловие

Выпускаемый сейчас сборник написанных мною в 1921—23 гг. «фельетонов» по вопросам искусства обладает рядом неизбежных, вероятно, в таких случаях недостатков.

Во-первых, это агит-сборник. Вошедшие в него статьи занимаются больше проблемами тактики, чем стратегии, политики, чем организации; они редко аргументируют и по большей части только формулируют; вряд ли они беспристрастны и поэтому вряд ли могут претендовать на теоретическую строгость в деталях.

Читатель познакомится в сборнике со статьями, которые писались в антрактах диспутов, после прочтения заметки о новом художественном событии, как быстрый отпор зарвавшемуся врагу или как помощь осажденному в мастерской, на сценической площадке, в лит-журнале товарищу.

Читатель будет иметь возможность пройтись по следам того, как боролись т. н. «левые» искусства вообще, пролетискусства в особенности. Обзор будет, правда, отрывочным, наверное несколько односторонним и, что уже скверно — кое в чем противоречивым. Тогдашние времена характеризовались не только эволюцией коллективов, но и личностей,— в их числе был, понятно, и я. Не все в сборнике кажется мне сейчас научно выдержанным, многое я теперь склонен об’яснять увлечением борьбы. Обычно это касается принципов, в отдельных случаях тактики.

Чтобы не вводить читателя в заблуждение, коротко — в тезисах — изложу позицию, к которой я пришел, приблизительно, к середине 1923 года, которую до сего времени мне еще не приходилось опубликовывать и которая, насколько можно судить, является в главных чертах окончательной.

Позиция эта следующая:

I. Производство художественных ценностей в буржуазном обществе строится на специализации и рынке; продукты этого производства характеризуются поэтому подчеркнутой обособленностью и в значительной мере противопоставленностью реальной действительности; они пассивны, рассчитаны на потребительски-вкусовой подход; им свойственен эстетический фетишизм («красота» и пр.), установка на самодовлеемость и т. п.

II. Одной из основных особенностей буржуазного искусства является монопольное господство в нем т. н. «воспроизводящего» творчества; это об'ясняется природой класса, создающего такое искусство, и общественных отношений, для организации которых оно предназначено. Во-первых, буржуазия, как класс не-трудовой, вынуждена оформлять мир конкретного косвенно, через представление; во-вторых, буржуазное общество в целом дезорганизовано и стихийно и потому не может быть управляемо свободной волей ладей ни в его функциях, ни в его формах. Так как, однако, ориентировка в действительности и тем более сознательное движение вперед неизбежны и для буржуазии, то — поскольку речь идет о конкретном — искусство организует общество, не могущее им быть организованным в реальности, через фантазию.

III. Социальный смысл такой организации троякий: 1) создание из хаоса вещей стройной гармонии («интуитивная» функция); 2) восполнение гнетущей жизненной стихийности через «красивую» иллюзию, обновление шаблонов неуправляемой и потому косной реальности формальным («стилевым») и частично материальным изобретательством; 3) организация через внушающую фантазию тех элементов реальности, которых общество органически не умеет планомерно организовать или познавать практически, но которые являются его объективной тенденцией или лежат в интересах господствующего класса этого общества (целевая функция).

IV. Неверно, будто картина вне-практична; даже этот несомненный факт, напр., что она «уводит от жизни в мир иллюзий», есть сугубо практический факт. Тем более, это следует сказать о тематически заостренной живописи и пр. Первородный грех картины, пьесы и т. п. то, что они суть товарные формы искусства (т. н. «станковые» формы), выделенные, эстетизированно-формалистичные, заменяющие, а не дополняющие соответствующую общественную деятельность.

V. Следующей важной особенностью буржуазного общества является неспособность связать искусство с производством материальных ценностей в сколько-нибудь органическое единство. Буржуазные художники «украшают», «декорируют», т. е. опять-таки восполняют реальность, создают фальшивый, демонстрационный, парадно-классовый мираж, долженствующий скрыть «уродства», жизни, завуалировать и опсихологизировать материю, удовлетворять потребительским инстинктам людей, ценящих в вещи стоимость и потому внешний вид и отворачивающихся от трудовой, т. е.,— рассуждая в плане искусства,— целевой ее природы. Художественная промышленность может существовать лишь там, где есть «не-художественная» и, поскольку ее методы заранее предполагают противопоставленность этой последней и, следовательно, пренебрежение к общему развитию техники, обречена на отсталость, раритетность и пр. Не случайно, что она считается до сих пор т. н. «низким» видом искусства.

VI. Наконец, буржуазное искусство отличается принципиальным сведением своего дела к т. н. «вдохновению» непроизвольной, подсознательной игре эмоций; оно отвергает тенденцию в искусстве так же, как отвергает план и сознательную волю в строительстве общества в целом.

VII. Пролетарское искусство поставит во главу угла реальное, сознательное, научное и тем не менее свободное пересоздание форм самой действительности. Его принципом станет единство формы и функции, его эстетическим критерием будет общественная и технико-биологическая целесообразность. Т. н. «производственное искусство» окажется командующим и определяющим для остальных отраслей художественного творчества.

VIII. Пролетарское искусство, поскольку оно коснется тематической продукции, свяжет личные стремления с прямо осознанной и прямо поставленной общественной целью,— оно не может не быть «тенденциозным». Пролетарское искусство ликвидирует деление своей продукции на «высокую» и «низкую», покончит с храмовостью, привилегированностью некоторых, орудий и видов творчества, дорвет с их обособленностью, фетишизмом формы, иллюзорностью и пр. Ему окажутся ненужными профессионалы статического «восполнения».

IX. Однако пролетарское искусство — вопреки техницистической точке зрения т. н. «конструктивистов» — не порвет с изображающим искусством. Не только на переходное время, когда необходимость образной агитации очевидна, но и при социализме останется одна неустранимая особенность общественного развития — его неопределенность и безграничная широта, соотносительные исторической эволюции. Подобно тому как наука движется гипотезами в мире абстрактного, так и искусство сохранит свою функцию — строить гипотезы в мире конкретного. Но в противоположность буржуазии — социалистическое человечество поставит этот вид творчества не в. монопольное, а наоборот в подчиненное, «прикладное» положение по отношению к искусству производственному. Изображающее искусство, как искусство фантазии, сможет оказаться здоровым лишь постольку, поскольку и для его мастеров и для всего общества оно будет «упражняющей» подготовкой к реальному переустройству жизни. Стихи будут писаться худ-журналистами, а «картины» — вопрос о терминах сложен, и я, конечно, не имею ввиду современной масляной, работающей по-ремесленному — кистью живописи,— худ-портными, худ-инженерами и пр.

X. Вряд ли исчезнет и декорирование: свобода обращения с жизнью позволит людям в карнавалах, празднествах и т. п. фантазировать и импровизировать прямо пропорционально возможности целесообразного конструирования материалов действительности. Не является ошибкой мысль, что социализм тем смелее станет нарушать общеобязательные формы, чем сильнее будет его практическая власть над вещами — и по линии техники и по линии форм. Смысл такого творчества в наборе экспериментальных, гибких, разнообразных и вечно текучих стандартов для последующего строительства.

[Организационные взгляды, развиваемые в сборнике, изменились меньше. По-прежнему мне кажется, что будущее в искусстве не за эстетическими группировками, а за классовыми; по-прежнему кажется полезным блокирование с левой художественной интеллигенцией. Но вхождение на правах безоговорочного или оговоренного «внутреннего» сотрудничества в организации этой интеллигенции представляется для нынешнего и будущего времени вредным, помогающим смазать проблему классов, замаскировать ее вывеской «революционности» и прочих классовых словечек, незаметно посадить на шею пролетариату, может быть, суб'ективно искренних, но об’ективно не переродившихся еще монополистов буржуазной культуры. Раньше такое вхождение имело немало положительных сторон (более легкое усвоение передовых проф-достижений, марксистское воздействие и т. п.); сейчас — при наметившемся обострении культурной борьбы — оно становится прикрытием для наступления все еще культурно господствующей буржуазии. Подлинно, т. е. классово и художественно левые интеллигенты сумеют порвать со своей проф-богемой и, подержанные пролетариатом, уйдут в его ряды не только идеологически, а и организационно.]