Книга посвящена самым древним сохранившимся храмам на территории России. Их строительство стало результатом крещения алан – древнего могущественного народа, образовавшего огромное государство на Кавказе и ставшего одним из предков современных осетин, карачаевцев и балкарцев. Настоящая книга является первым за долгое время фундаментальным исследованием аланского церковного искусства, основанным как на тщательнейшем изучении самих памятников, архивных и реставрационных материалов, так и на сравнении с другими образцами архитектуры и живописи по всей христианской ойкумене. В ней подчеркивается самобытность аланского искусство и одновременно его международный характер, его связи с Абхазией, Византией и Закавказьем. Авторы пытаются проследить сложные судьбы политического и культурного взаимодействия народов Кавказа на протяжении пяти веков.

Предисловие

I. История христианской Алании
1. Христианство у алан до X века
2. Крещение алан в начале X века
3. Международная политика христианской Алании до середины X века
4. История аланского христианства во 2-й половине X века
5. Алания в XI веке
6. Алания в XII веке

II. Средний Зеленчукский храм
1. Строительная история
1.A. План и конструкция
1.B. Отдельные архитектурные формы
1.C. Строительная техника
1.D. Строительная керамика
1.E. Строительные швы
1.F. Этапы строительства
1.G. Объемно-пространственная композиция
2. Генезис форм
2.A. План
2.А.а. Первый этап
2.A.b. Второй этап
2.B. Конструктивные приемы и пространственные решения
2.В.а. Входы и арки на стенах
2.B.b. Ступенчатые подпружные арки
2.B.c. Ступенчатый цоколь и притворы
2.B.d. Форма опор и упрощение плана
2.C. Происхождение мастеров
3. Декорация
3.A. Сохранность
3.B. Техника
3.C. Система росписи
3.С.а Центральная апсида
3.С.b Подпружные арки
3.С.с. Протесис
3.C.d. Юго-восточный придел
3.С.е. Северная стена
3.C.f. Южная стена
3.C.g. Западные стены боковых ветвей креста, предалтарные столбы
3.С.h. Западный рукав
3.C.h.i. Св. всадники
3.C.h.ii. Святые
3.C.i. Орнаменты
3.C.j. Сцены
3.D. Программа росписи
3.E. Стиль и датировка
4. Функция

III. Сентинский храм
1. Архитектура
1.A. План и конструкция
1.B. Проемы и притворы
1.С. Декорация и литургические устройства
1.D. Объемно-пространственная композиция
1.E. Генезис форм
2. Фрески
2.A. Первый этап
2.B. Второй этап
2.C. Третий этап
2.D. Четвертый этап
2.D.a. Барабан
2.D.b. Апсида
2.D.c. Верхний регистр наоса
2.D.d. Нижний регистр наоса
2.D.e. Орнаменты
2.D.f. Фасадная роспись
2.D.g. Стиль и иконография
2.E. Датировка
3. Надписи
3.A. Строительная надпись 965 года
3.B. Надписи охрой
3.В.а. Перечень имен
3.В.b. Прошение Герасима, Евдокии и Марии
3.В.с. Прошение неизвестных
3-B.ci. Перечень имен
3.C. Граффити
З.С.а. Прошения неизвестных
З.С.Ь. Прошение Николая и Михаила
З.С.с. Подпись к изображению
3.C.d. Прошение анонима
З.С.е. Прошение Марка (?) и Феодора
3.C.f. Прошение Марии и Елизаветы
3.C.g. Прошения Марии, Леонтия и других 
3.C.h. Прошение анонима
3.C.i. Памятная надпись пресвитеров Андрея и Иакова
3.C.j. Перечень имен
3.С.k. Прошение неизвестного клирика
3.C.l. Incertum
3.С.m. Перечень имен
3.С.n. Прошение анонима    
3.С.o. Перечень имен
3.С.p. Подпись к изображению
3.D. Другие надписи

IV. Искусство христианской Алании
1. Зальные (однонефные) храмы
1.A. Зальные храмы с полукруглой апсидой, выраженной снаружи
1.A.a. Дзивгис
1.A.6. Верхний Джулат
1.B. Зальные храмы с полукруглой апсидой, не выраженной снаружи
1.C. Зальные храмы с прямоугольной внутри и снаружи алтарной частью
2. Базилики
3. Крестообразные храмы
4. Храмы типа компактно вписанного креста
4.A. Северный Зеленчукский храм
4.B. Шоанинский храм
4.C. Южный храм
5. Изобразительное искусство

Вместо заключения

Приложение
1. Отчет П. Струкова о поездке в Крым и Северный Кавказ
2. Древне-христианские храмы и св. Александро-Афонский Зеленчукский монастырь в Зеленчукском ущелье Кавказского хребта Кубанской области Баталпашинского уезда

Список использованных архивных материалов
Библиография
Список сокращений
Сведения об авторах
Summary

Предисловие

Какой храм самый древний в России? На этот вопрос нелегко ответить даже специалисту. Если говорить о собственно русских храмах, то древнейший из них на территории России — Новгородская Св. София (сер. XI в.). Вообще же христианство в пределах современной Российской Федерации появляется впервые в Северо-Восточном Причерноморье, где две епископии: Фанагорийская и Зихийская, известны с VI в., а также у кавказских албанцев на территории современного Дагестана, однако все храмы в этих областях находятся в археологическом состоянии, иначе говоря — в развалинах [Например, на Верхнечирюртовском городище в Дагестане исследованы остатки четырех храмов, относящихся к VI-VII вв. (см.: Магомедов М.Г. Раннесредневековые церкви Верхнего Чирюрта // СА, 1979. № 3; Он же. Образование Хазарского каганата. М. 1983. С. 155 и далее; Он же. Новые раннесредневековые памятники в приморском Дагестане // Обряды и культы древнего и средневекового населения Дагестана. Сборник статей. Махачкала, 1986).]. Высказывалось предположение, что албанскими храмами VI века могли быть нынешняя Большая мечеть Дербента в Дагестане и «крестообразное центральнокупольное сооружение» на цитадели того же города [Кудрявцев A.A. Дербент как раннехристианский центр Кавказа // XXIII (XXIV) Крупновские чтения. Тезисы докладов. М., 2004. С. 108-111.], но это не более чем догадка. Есть версия, что к довольно раннему периоду (VIII-X вв.?) относится и храм Тхаба-Ерды в Ингушетии, но он неоднократно перестраивался и в современном виде вряд ли старше XV века [Белецкий Д.В., Казарян А.Ю. Тхаба-Ерды. Предварительные результаты нового исследования храма в Ингушетии // АН. М., 2008. Вып. 50.].

Поэтому, на наш взгляд, как о древнейших в России следует говорить о храмах Алании, в изначальной церковной принадлежности которых (в отличие от той же дербентской мечети) сомнений нет. Пять из них сохранились целиком; кроме того, одна из этих построек имеет точную дату освящения — 965 год, а другие были сооружены в пределах X-XI веков. О двух из этих храмов и пойдет речь в нашей книге: Среднем Зеленчукском в Нижнем Архызе, на наш взгляд, самом раннем и важном в Алании, и Сентинском, том самом единственном датированном, который сохранил четыре (!) слоя уникальных фресок, также самых древних в России. Рассказ о них предваряет историческое введение, где рассматриваются судьбы аланского христианства в период его расцвета в X-XII веках. В заключение же речь пойдет и о других аланских (и, отчасти шире, северокавказских) храмах, как крестовокупольных (Северном и Южном Зеленчукских и Шоанинском), так и базиликальных, зальных и прочих.

Задача настоящей книги — познакомить отечественного читателя с малоизвестными шедеврами аланской архитектуры и живописи. Но одновременно это и призыв о помощи! Состояние аланских памятников вызывало тревогу уже у самых первых их исследователей. Еще в конце XIX в. художник И.А. Владимиров, описывая остатки замечательных росписей Сентинского храма, отмечал, что «туземцы окончательно погубили эти некогда прекрасные образцы византийской церковной живописи» [Владимиров И.А. Древний христианский храм близ аула Сенты в Кубанской области // ИАК. Вып. 4. СПб., 1904. С. 12.]. О том, что укрепление живописи в этом памятнике «необходимо производить не мешкая, летом текущего года», указывалось почти столетие спустя, в 1976 году, причем писавшие об этом реставраторы с тревогой отмечали, что «если не принять срочных мер по охране, то храм будет непоправимо изгажен в течение одного туристического сезона» [Институт «Спецпроектреставрация». Ф. 41. Д. 180. Л. 19, 26 (мы пользовались экземплярами материалов обследований и проектов архитектурной реставрации храмов Алании, хранящимися в Карачаево-Черкесском историко-культурном и природном музее-заповеднике и любезно предоставленными нам У.Ю. Элькановым)].

Однако и сейчас уникальный Сентинский храм стоит без окон и дверей, открытый всем ветрам и вандалам. Порой находишь там кучи навоза, оставленные пасущимися коровами; пол храма разбит искателями мнимых сокровищ; на стенах множество надписей, которые местные жители оставляют, например, уходя в армию. Один из них сам рассказывал нам, как в школьные годы решил «подновить» угасшие фрески: взял краску и нарисовал святому глаза, нос, рот и нимб, а затем, убедившись в своей неудаче, приписал: «Не могу. Сайды». Надпись эта видна и по сей день, а вот лик святого — нет. Большая часть фресок храма безнадежно утрачена, в т.ч. и многие из тех, которые были видны еще в конце XIX века: так погибла верхняя половина древнейшего в мире фрескового образа Богоматери Знамение (кон. X — 1-я пол. XI в.). Уникальные росписи конца XI столетия были написаны в свое время по старой штукатурке «сухим» способом и теперь просто облетают со стен. Сравнивая нынешнее состояние интерьера Сентинского храма с фотографиями 1980-х годов, приходится с грустью констатировать утрату большей части живописи на его стенах. При этом нет гарантии, что в скором времени не погибнет и оставшаяся. Памятник требует срочных консервационных работ, если только мы не хотим окончательно потерять древнейшую датированную церковь и древнейшие фрески России.

В Шоанинском храме в 2007 и 2008 годах силами местных жителей был проведен ремонт (с благородной, в общем-то, целью спасти храм), однако без всякого участия профессиональных реставраторов. Во время этих работ была сбита поздняя штукатурка, и из-под нее открылись остатки древней обмазки со следами орнаментальных росписей и многочисленными граффити, но сколько их при этом погибло, никто не знает.

Храмы Нижнего Архыза отреставрированы и находятся вроде бы в более благополучном состоянии, но отмеченные реставраторами в 1985 году остатки фресок в западной ветви Среднего храма (там, где должны были находиться фигуры святых всадников) уже не существуют — вероятно, они были просто сбиты при недавнем приведении памятника в «благопристойный» вид. Два уцелевших в этом храме фрагмента росписи, в т.ч. уникальное, четырехметровой высоты изображение свв. Константина и Елены с крестом, нуждаются в срочном укреплении.

Три десятилетия назад В.А. Кузнецов отметил «парадоксальный факт», что фрески церкви в селении Нузал в Северной Осетии (т.н. Нузальской часовни), «не подвергались изучению и публикации» [Кузнецов В.А. Зодчество феодальной Алании. Орджоникидзе, 1977. С. 134, 147.]. Эта роспись является выдающимся, но, в общем-то, не уникальным произведением XIV века. Поэтому полное безразличие к живописи Архыза, Сентов и Шоаны, которая почти на полтысячелетия древнее нузальской и превосходит ее по значимости, является гораздо более парадоксальным фактом [Особый и очень болезненный вопрос для Северного Кавказа — это повальное ограбление древних могильников. За насколько лет нашего знакомства с Сентинским храмом он дважды полностью перекапывался изнутри (хотя уже был тщательно обследован археологами). Каждый год вокруг храма мы отмечаем новые грабительские ямы. Проблема «черной археологии» стояла уже в XIX веке, и она инициировала, кстати, раскопки на нескольких объектах, давших классические для кавказской археологии предметы (Белоречье, Махческ и др.). В настоящее время ограбление древних захоронений проводится на более высоком уровне, и этот вопрос периодически поднимается на научных конференциях и в печати. Однако «воз и ныне там»...].

Музейные сотрудники в меру своих сил охраняют эти сокровища, однако финансовые возможности музея, увы, скудны. Но, в первую очередь, мы хотели бы поблагодарить именно работников Карачаево-Черкесского историко-культурного и природного музея-заповедника и лично его директора У.Ю. Эльканова. Огромная признательность директору РТУ «Наследие Алании» Л.Р. Габоевой и сотрудникам возглавляемой ей организации, на протяжении долгого времени оказывающим нам всестороннюю помощь в исследовании памятников Центрального Кавказа. Большое спасибо сотрудникам Рукописного и Фотографического архивов Института истории материальной культуры РАН (Санкт-Петербург) и специально — их руководительнице Г.В. Длужневской, а также директору Межобластного научно-реставрационного художественного управления при министерстве культуры Российской федерации С.В. Филатову. Мы благодарим также И.А. Аржанцеву, В.И. Белецкого, Т.А. Виноградову, Е.Р. Габоеву, А.Ю. Казаряна, A.A. Карпухина, Д.С. Коробова, Л.Д. Мазур, Л.А. Перфильеву, О.С. Попову, A.C. Преображенского, В.Д. Сарабьянова, И.Л. Чумака, Х.У Эльканова, безвременно ушедшего от нас А.И. Комеча и всех наших коллег, которые помогали нам советами и материалами.

Но прежде чем начать наше повествование, следует сделать три оговорки. Во-первых, каждый, кто сталкивался с кавказской проблематикой, хорошо знает, как тесно и опасно здесь переплетаются национальные, географические и современные политические обозначения. Так, например, в книги об архитектуре Армении включаются иногда только памятники на территории современной Республики Армения. В других случаях, наоборот, все памятники на территории той или иной области объявляются принадлежащими к национальной архитектурной школе, как, в частности, на Северном Кавказе (и не только на Северном) типично грузинские храмы часто называются аланскими или византийскими. К тому же многие термины способны легко ввести в заблуждение: одно дело, когда речь идет, например, о грузинском зодчестве XI- XIV веков, и совсем другое — VIII-X столетий, когда единой Грузии как таковой не было, а существовали отдельные царства и княжества: Картли, Абхазия, Тао, со своими локальными строительными школами. Однако и полностью отказаться от таких национальных обозначений невозможно, ибо государства средневекового Каказа в большинстве своем были национальными. Поэтому мы в своей книге постараемся очень осторожно обращаться с данной терминологией: под кавказской архитектурой мы понимаем совокупность архитектурных школ Северного Кавказа и Закавказья, под грузинской — архитектуру единой Грузии (после 1000 года) или общие явления в ее регионах эпохи раздробленности, под восточногрузинской — архитектуру Картли и Кахетии (исключая расположенные на территории последней албанские памятники), под абхазской — архитектуру северной части Абхазского царства (к северу от Мокви) в отличие от южной его части, где расцветала не похожая на абхазскую архитектура, которую вернее называть западногрузинской. Кроме того, осознавая сходство в архитектуре Тао (Тайка) и Кларджетии, мы избегаем распространенного термина Тао-Кларджетия, потому что такого политического объединения никогда не существовало, а многие т.н. тао-кларджетские памятники вообще находятся на территории сопредельных областей (например, Шавшети). В вопросе о национальной принадлежности такого рода регионов мы предпочитаем пользоваться наиболее корректным термином «контактная зона» (в данном случае — грузино-армянская). Государственные границы прошлого не всегда совпадают с нынешними, и потому непозволительно использовать искусство Кавказа как аргумент в политических баталиях.

Во-вторых, наши выводы не претендуют на то, чтобы быть окончательными: слишком многое еще не найдено, не раскопано, не отреставрировано. К тому же, чем дальше мы уходим от самих памятников в глубины истории восточнохристианской архитектуры, тем зыбче наши предположения. Однако такой анализ — другая и не менее важная задача нашей книги. Мы попытаемся показать, какое место аланское церковное зодчество занимает в общей картине восточнохристианской архитектуры на рубеже тысячелетий. Дело в том, что храмовое строительство Алании развивалось в уникальных условиях. С одной стороны, после т.н. переходного периода VII-IX веков, через который прошла византийская и кавказская архитектура, наступает период расцвета новых форм: средневизантийского крестовокупольного храма, зодчества Аиийского царства, Тао и Кларджетии, средневековой абхазской архитектуры, чуть позже — больших соборов объединенной Грузии. С другой стороны, несмотря на свое географическое положение на самой периферии восточнохристианского мира, Алания не оказалась отрезанной от «ойкумены», в т.ч. и в архитектурном аспекте: в момент становления аланского храмоздания ее южные и западные соседи не представляли собой ни политического, ни архитектурного единства. Таким образом, Алания взаимодействовала с несколькими локальными архитектурными школами: западно- и восточногрузинской, «тао-кларджетской» и абхазской, причем последней, как пуповиной, она была связана и с Византией. Как пройти по этому узкому пути, от плода восточнохристианской архитектуры на аланской почве до его истоков, — этому и посвящена наша книга.

Наконец, еще одно предостережение. Составляя настоящую книгу, мы сознательно старались удержаться в рамках того научного направления, которое — иногда несколько пренебрежительно [Седов В.В. Килисе Джами: столичная архитектура Византии. М., 2008. С. 8.] — называют архитектурно-археологическим. Мы отлично осознаем, что исследование архитектуры памятника не сводится к одному лишь описанию его материальной составляющей (см. II.1.G), однако попытка вычитать из нее то, с какими эстетическими критериями подходили к храму аланские строители, выглядела бы совершенно безосновательной, прежде всего в силу отстутствия каких бы то ни было свидетельств [Весьма наивными выглядят такие попытки зачастую даже в отношении византийской архитектуры, особенно у тех исследователей, которые не владеют языком первоисточника. Так, ставшие уже чуть ли не хрестоматийными рассуждения про визуальное «вращение» округлых объемов в византийском храме (см., например: Седое В.В. Указ. соч. С. 73-94) абсолютно не учитывают продолжительную историю греческих терминов κύκλος и κυλίνδω (LSJ, s.v.), связанных с окружностью, которые к византийскому времени утратили уже свое этимологическое значение и приобрели характер технических терминов для обозначения различного рода окружностей — даже если речь в источниках и идет про «вращение», то следует вначале разобраться, о каком процессе здесь может идти речь (например, о движении солнечных лучей по барабану купола), прежде чем приписывать византийским авторам свои эстетические оценки. Кроме того, изучение описаний архитектурных памятников в византийской литературе не сводится лишь к сопоставлению текста с реальной постройкой, но предполагает и учет контекста описания: так определение величины и масштаба здания у Михаила Пселла тесно связано с оценкой его заказчика — поэтому грандиозность размеров храма Св. Георгия в Манганах у византийского историка следует объяснять не его неумением сопоставить его масштаб со Св. Софией Константинопольской (Комеч А.И. Архитектура конца X — начала XI века // История русского искусства. М., 2008. Т. 1. С. 122. Прим. 64), но с желанием сильнее подчеркнуть негативный характер расходов на строительство, а точнее — на двукратную перестройку большой церкви. Равным образом недопустима замена реального архитектурного анализа памятника на безответственное цитирование древних авторов (см., например: ХрушковаЛ.Г. Раннехристианские памятники Восточного Причерноморья. М., 2002. С. 110).]. То же самое относится и к попыткам истолковать церковную архитектуру как носительницу «сакрального модуля» [См., например: Пищулина В.В. Христианское храмовое зодчество Северного Кавказа периода средневековья. Ростов-на-Дону, 2006.], тем более что на аланской (и вообще северокавказской) почве последний не имеет никаких документальных подтверждений. Может быть, без эстетических восторгов и глубокомысленных модулоров книга об аланской архитектуре кому-то и покажется скучной, однако наша цель — дать читателю объективный научный материал и, тем самым, основу для дальнейших исследований [Отдельно следует оговорить систему перекрестных ссылок в книге; все ссылки на ее подразделы даются по их номерам; ссылка на более крупный раздел отсылает к его вводному тексту (т.е. ссылка «см. II.2.A» отсылает к двум вводным параграфам, а не к подразделам II.2.А.а и II.2.A.b), а в случае его отсутствия — ко всему разделу; ссылки «см. выше» и «см. ниже» отсылают к тексту того же подраздела; ссылки на полях — к цветным таблицам в конце книги. Схема расположения памятников Северного Кавказа размещена на форзаце].