Эпоха средневековья — малоизученная страница истории народов Северного Кавказа — неразрывно связана со склеповой культурой, получившей широкое распространение на территории Северной Осетии. Проанализировав большой полевой материал, автор останавливается на образцах высокой материальной и духовной культуры, рассматриваемых им в комплексе со всей склеповой культурой Северного Кавказа.

Введение

Глава І. Архитектура склеповых сооружений и их типологическая классификация
К истории изучения склеповой культуры Северного Кавказа
Склеповые сооружения Тагаурии («Город мертвых»)

Глава II. Погребальный обряд
Захоронения в склепах «Города мертвых» и их типы
Возможные истоки осетинских склепов и склепового погребального обряда

Глава III. Анализ погребального инвентаря
Керамика
Стеклянная посуда
Изделия из дерева
Оружие
Бытовые предметы
Туалетные принадлежности
Обувь, головные уборы, одежда
Украшения
Хозяйство, торговля
Хронология склеповых сооружений «Города мертвых»

Заключение
Резюме
Список сокращений

Введение

Работа посвящена изучению одного из многих частных вопросов, касающихся эпохи позднего средневековья Северного Кавказа. Близость этой эпохи к нашему времени и определенная их связь, принадлежность позднесредневековых памятников материальной культуры современным народам, органическая связь археологических материалов с письменными источниками и этнографическими данными, этническое формирование северокавказских народов и их национальных культур — все это делает весьма актуальным исследование проблем эпохи позднего средневековья.

Для археолога и этнографа Северного Кавказа эпоха позднего средневековья неразрывно связана с понятием склеповой культуры, настоящими хранилищами которой в течение всей эпохи были многочисленные и чрезвычайно колоритные склеповые сооружения. Последние представляют собой синтез архитектурно-строительных достижений того времени и соответствующего уровня материальной культуры, во многих случаях дающей нам опосредствованное, но достаточно яркое представление о культуре духовной, особенно о системе религиозных воззрений и т. д. Если учесть, что целый ряд письменных документов, дошедших до нас, касается либо довольно поверхностных описаний горских народов заезжими путешественниками, учеными, офицерами и чиновниками, либо носит чисто официальный, тенденциозный и зачастую односторонний характер, не создающий полной и объективной картины жизни и быта горцев Кавказа, — значение склеповых сооружений и содержащихся в них обширных бытовых материалов как важных и очень интересных исторических источников вряд ли может вызвать сомнение. Более того, широкое научное изучение позднего средневековья горских народов Северного Кавказа трудно представить без привлечения и максимального использования этих историко-археологических источников.

Исходя из этого, археологической экспедицией Северо-Осетинского научно-исследовательского института истории, экономики, языка и литературы был подвергнут исследованию крупнейший не только в Осетии, но и на Северном Кавказе комплекс склеповых сооружений у сел. Даргавс (Пригородного района СО АССР), насчитывающий 95 склепов и образно именуемый местным населением и в некоторых изданиях «Городом мертвых».* Можно смело говорить о том, что опыт стационарного изучения склеповых сооружений наглядно показал, какими большими и еще неиспользованными резервами располагает археология в условиях горного Кавказа и сколь много она может дать даже при исследовании такого позднего периода, как XVII—XVIII вв.

[В работе археологической экспедиции Северо-Осетинского НИИ, возглавляемой В.А. Кузнецовым, принимали участие И.В. Арефьев, Г.С. Смирнов и Б.В. Хурумов (архитекторы), Р.С. Кочиев (антрополог), X.М. Тменов, Т.Г. Юренева, Л.Н. Осетрова, О. Хадикова, Е.Н. Беликова, А.В. Сурнова, В.П. Мара-Новик, которым автор, пользуясь случаем, выражает искреннюю благодарность за практическую помощь как в процессе полевых исследований, так и при последующих лабораторных анализах. Мы всегда с теплым чувством вспоминаем глубокую заинтересованность и дружескую поддержку, проявленную по отношению к нам и нашим изысканиям со стороны местных жителей, интеллигенции и представителей органов Советской власти района.]

Автор считает своим долгом выразить глубокую признательность В.А. Кузнецову, Е.Г. Пчелиной, Т.Б. Тургиеву, С.Ц. Умарову, П.М. Мизиеву, М.Г. Магомедову, Р.Г. Джадтиеву, Ф.В. Тотоеву, которые помогли своими ценными советами и замечаниями во время работы над темой и предоставили в его распоряжение ряд неопубликованных материалов, впервые вводимых в научный оборот.

 

Заключение

Изучение процессов становления народов и наций на разных этапах их развития является одной из главных задач, стоящих перед советской исторической наукой. Рассмотрев вопросы, связанные с генезисом и расцветом склеповой культуры Северной Осетии, мы осветили лишь немногие из ее аспектов.

Формирование осетинского народа происходило в сложных исторических условиях. Занимая важное стратегическое положение, будучи своеобразным мостом между Северным и Южным Кавказом, Осетия неоднократно подвергалась нашествию иноземных захватчиков. Особенно пагубное влияние оказало на нее нашествие татаро-монгольских орд, огнем и мечом истребивших почти все и вся на Северном Кавказе.

Разгром Алании в XIII—XIV вв. на несколько столетий приостановил процесс социально-экономического развития предков осетин. Более того, «утрата основной базы аланского феодализма — плоскостных земледельческих районов — и пребывание в горах в условиях безземелья и примитивной техники, подрыв производительных сил в результате татаро-монгольского нашествия привели к регрессу социальных отношений. В новых условиях феодальные элементы были ослаблены, оживились и укрепились элементы традиционных родовых отношений» [Кузнецов В.А. Алания в X—XIII вв. Орджоникидзе, 1971, с. 242.].

К XV—XVI вв. аланы окончательно исчезают с политической арены Северного Кавказа [История Северо-Осетинскои АССР, т. I, М., 1959, с. 87.]. Именно с этого времени и начинается история собственно осетинского народа, сложившегося в результате более чем тысячелетнего общения местных (субстратных) и ираноязычных (аланских) северокавказских племен [Происхождение осетинского народа. Орджоникидзе. 1967, с. 325—326.]. Памятниками материальной культуры осетинского народа и являются исследованные нами склеповые сооружения «Города мертвых» — у селения Даргавс и других склеповых могильников Тагаурии, датируемых XVI — первой третью XIX в.

Мы уже указывали на причины относительной отсталости социальных отношений у горцев Северного Кавказа. Главная из них — сравнительно низкий уровень экономического развития. Однако и патриархально-родовой уклад к XVII—XVIII вв. претерпевает существенные изменения. Очень медленно, но необратимо протекает процесс становления горского феодализма, отличительными чертами которого (в осетинских условиях) были отсутствие централизованной государственной власти и управление народными массами при помощи вековых норм обычного права [История Северо Осетинской АССР, с. 92.].

В процессе исторического развития и становления феодальных отношений происходит выделение из общей среды «сильных фамилий», накопивших в своих руках большую часть общественных богатств. Последнее, однако, не означает, что все члены «сильной фамилии» были экономически равноправны. Напротив, отдельные представители фамилии эксплуатировались точно так же, как и основная масса осетинского (тагаурского) населения. Социальные верхи (алдары) подчинили себе крестьян, делившихся по степени зависимости на фарсаглагов, кавдасардов и кусагов.

Тяжелое положение крестьян-горцев усугублялось вассальной зависимостью Осетии от Кабарды (вплоть до присоединения Осетии к России). Кабардинские князья неизменно оказывали помощь алдарам и совместно с последними грабили осетинский народ. Усиление эксплуатации крестьянства постоянно приводило к открытым выступлениям против алдаров и их покровителей.

Социальная дифференциация тагаурского общества нашла свое отражение не только в формах общественных отношений, но и в форме погребальных сооружений. Можно предположить, что монументальные наземные склепы, башенного типа и двухскатные, принадлежали более «сильным фамилиям», полуподземные — фарсаглагам. В каменных ящиках, повсеместно разбросанных среди склепов, видимо, хорбнили кавдасардов или кусагов. Во всяком случае, каменные ящики дают аналогичный склеповому материал, правда, уступающий в количественном отношении. Более того, в расположении самих склепов отмечается тенденция «сильных фамилий» обособиться от слабых. Например, в «Городе мертвых» наземные склепы сконцентрированы главным образом в западной и северо-западной частях могильника; полуподземные — в восточной и юго-восточной частях. Точно так же наземные склепы доминируют над полуподземными сооружениями и на остальных исследованных могильниках Тагаурии.

Аналогичное выделение погребений господствующих слоев северокавказского горского общества мы наблюдаем и на могильниках сопредельных с Осетией территорий. И.М. Мизиев, описывая наземные склепы Балкарии и Карачая, отмечает, что они не так многочисленны, как одновременные полуподземные склепы и другие виды могил, и всегда находятся в окружении последних. На этом основании исследователь совершенно справедливо заключает, что «поскольку они содержат всегда одно или не более трех погребений и принадлежат отдельным княжеским лицам или их семьям, постольку правомерно их считать феодальными усыпальницами, мавзолеями балкарских и карачаевских таубиев» [Мизиев И.М. Средневековые башни и склепы Балкарии и Карачая. Нальчик, 1970, с.].

Вопрос о принадлежности склеповых сооружений той или иной общественной группе достаточно сложен и запутан. Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению. Одни считают, что склепы — это родовые усыпальницы, другие называют их фамильными, третьи — семейными усыпальницами. С этими же затруднениями пришлось столкнуться и нам при определении общественной принадлежности склеповых сооружений «Города мертвых» и других могильников Тагаурии. К сожалению, мы смогли уточнить фамильную принадлежность лишь трех сооружений: один из склепов башенного типа был усыпальницей Дзанаговых (сел. Джимара), другой — Саламовых (Какадур), третий — двухскатный наземный склеп принадлежал фамилии Бежаевых (Какадур). Таким образом, вопрос о принадлежности склеповых сооружений той или иной общественной группе горского населения остается, по существу, открытым. Состояние изученности его на настоящий момент не позволяет нам утверждать что-либо категорично. Думается, вопрос этот должен явиться предметом специального исследования и, несомненно, историки-кавказоведы еще не раз вернутся к нему.

К каким же, собственно, выводам приводит нас изучение склеповой культуры средневековой Тагаурии, склеповых сооружений «Города мертвых» у селения Даргавс?

I. Полуподземные и наземные склеповые сооружения «Города мертвых» и других склеповых могильников Тагаурии сосуществовали между собой и относятся к одному историческому периоду. Они синхронны по времени возникновения и наиболее активного использования, дают идентичный погребальный инвентарь, принадлежат местному осетинскому населению и являются ценным историческим источником, характеризующим социально-экономический уклад и духовную культуру осетинского народа в XVI — первой трети XIX в.

II. Склеповая культура средневековой Тагаурии имеет исконно местные — северокавказские — истоки, уходящие корнями своими в эпоху бронзы (III—II тыс. до н. э.), а затем и р раннее средневековье. На архитектуру погребальных памятников — склепов — основное влияние оказали строительно-архитектурные традиции горской зодческой школы; на формирование склепового погребального обряда — религиозные представления осетин, культ предков. Однако и архитектура, и погребальный обряд отражали также социально-экономический уклад, сложившийся в Тагаурии в эпоху позднего средневековья, а инвентарь склеповых сооружений говорит о прочных торговых и культурных связях Осетии со странами мусульманского Востока — Ираном, Азербайджаном, возможно, Средней Азией, с феодальной Грузией, народами Северного Кавказа и Россией.

III. Склеповая культура Тагаурии, являясь составной частью общеосетинской склеповой культуры, обнаруживает, как о том свидетельствует инвентарь и архитектура погребальных памятников, сходные и отличительные черты с аналогичными культурами Северного Кавказа. Первое объясняется тождественными условиями географической среды, тесными культурными контактами горцев, а также особенностями самой исторической эпохи; второе — специфичностью осетинских национальных традиций, это проявляется и в инвентаре, как, например, массовость треугольной формы серебряных штампованных серег с подвесными колонками, своеобразие и многочисленность образцов керамической посуды, почти не встречающей аналогий на Северном Кавказе, абсолютное, за редким исключением, отсутствие оружия в инвентаре склепов и т. п.

Археологические раскопки «Города мертвых», равно как и других склеповых могильников Тагаурии, показали перспективность такого рода исследований, важную их роль в воссоздании позднесредневековой истории осетинского народа. Именно склеповые сооружения могут дать и дают нам основной материал, освещающий духовную и материальную культуру горцев Северного Кавказа.