Это одна из наиболее интересных неопубликованных работ известного историка искусства и археолога архитектуры — И. М. Хозерова (1889—1947), написанная им в последние годы жизни. Посвящена истории возникновения и становления белорусского и смоленского каменного зодчества с точным архитектурно-археологическим анализом как существующих, так и исчезнувших построек XI—XIII вв. Книга иллюстрирована. Для искусствоведов, архитекторов, археологов, а также широкого круга читателей, интересующихся историей белорусского зодчества.

Введение 

Памятники зодчества XI—XII вв. в Полоцке
Софийский собор
Спасо-Евфросиньевская церковь
Памятники зодчества Борисоглебского (Бельчицкого) монастыря

Благовещенская церковь в Витебске

Памятники зодчества XII в. в Смоленске
Петропавловская церковь
Иоанно-Богословская церковь
Михаило-Архангельская (Свирская) церковь

Развалины датированных памятников зодчества домонгольского периода в Смоленске
Мономахов собор    
Спасский монастырь
Борисоглебский монастырь на Смядыни
Борисоглебская церковь на Смядыни

Развалины не датированных точно памятников зодчества XII—XIII вв. в Смоленске

Коложская Борисоглебская церковь в Гродно

Заключение

Введение

Введение на Руси христианства как государственной религии способствовало интенсивному развитию русского искусства и письменности. Следует отметить стремление русских князей полностью освободить церковное управление на Руси от зависимости константинопольского патриарха, стремление, закончившееся установлением института русской метрополии, фактически независимой от византийского патриарха, и одновременно стремление к созданию своих кадров строителей для сооружения многочисленных храмов на Руси и художников для декоративного их убранства, согласно требованиям церковного канона.

Эти явления в древней Руси, вытекавшие из факта заимствования византийских архитектурных форм, по преимуществу восточных провинций Византийской империи, получили широкое распространение, следствием чего было осуществление в XII—XIII вв. на русской почве   многочисленных вариантов своеобразной переработки архитектурных форм.

Появляются русские зодчие и художники. Имена наиболее прославленных из них отмечают летописи и другие источники: Алимпий и Милонег в Киеве; Петр, Стефан, Коста и Братила в Новгороде; Иоанн и Лазарь Богша — в Полоцке; Авдий, Алекса и князь Владимир Василькович — в Галицко-Волынском княжестве и т. д.

Многие иноземцы отметили факты исключительного мастерства русских художников, произведения которых превосходили по своему качеству работы многих греческих мастеров. Так, напр., византийский поэт XII в. восторженно говорит о чудесной резьбе по кости одного русского художника, сравнивая его с легендарным Дедалом. Итальянец Плано Карпини упоминает о замечательном троне при дворе Гуюн-хана, сделанном русским мастером Козьмой, взятым в плен татарами при Батые: «Трон был из слоновой кости, было там также золото, драгоценные камни, если мы хорошо помним, и перлы».

Замечательно, что Русь после принятия христианства из Византии не попала в политическую и религиозную зависимость от нее.

Русские князья и народ рано осознали эту опасность и всемерно противились попыткам Византии, а также и папы римского подчинить Русь их политическому влиянию и энергично вели против этого борьбу.

«Особенно острая борьба завязывается между Русским государством и Византией в годы могущественного княжения Ярослава Мудрого. Русский князь блестяще парирует все попытки Константинополя лишить русских церковной самостоятельности и превратить русскую церковь в агентуру Империи. Ярославу удается еще более высоко поднять международный авторитет Руси и упрочить основания русской политической и церковной самостоятельности, русской книжности, русского летописания, русской архитектуры и изобразительного искусства».

Особенно важное обстоятельство в развитии древнерусского искусства составляет факт появления в среде ремесленного люда на Руси замечательных зодчих и художников, давших на основе византийской традиции совершенно новые образцы каменных храмов, свидетельствующие о невиданном в то время творческом горении русских мастеров, сумевших в строительной практике найти новые решения художественного и конструктивного порядка.

Работы русских художников домонгольского периода в области мозаичного искусства, станковой и монументальной живописи также завершились новыми достижениями в трактовке художественного образа и в живописной культуре и технике.

Важно отметить принципиально новый подход русских художников того времени к выполнению художественного образа. Мы видим не сухую стилизацию физического облика изображаемых лиц, столь характерную для средневизантийского искусства, а непосредственную линию русских мастеров в стремлении дать более реалистическое толкование образа, с характерными для данного лица чертами и портретными сходствами. Таковы, напр., изображения князей Бориса и Глеба с их несомненно праведным обликом и выражением положительных душевных качеств.

Особенного интереса заслуживают изображения Антония и Феодосия на иконе Печерской Богоматери. Трактовка этих персонажей перерастает пределы канонических схем. Это уже своеобразные портреты с большой психологической выразительностью.

Таковы общие черты нового понимания русскими художниками домонгольского периода заданной темы, завершившегося великими творениями древнерусского искусства последующих времен.

В раннефеодальную эпоху в древней Руси каждый из политических и экономических центров областей и княжеств был одновременно и культурным центром данной области или данного княжества. В результате интенсивной художественной жизни появляются храмы, архитектурные формы которых несут печать большого разнообразия и, главное, принципиально нового понимания не только декорума, но и композиционного и конструктивного начал, уже значительно отличавшихся от конструктивной и художественной систем византийских храмов.

Одним из ярких этапов творческого пути древнерусских мастеров являются храмы XI—XIII вв. на территории современной Белоруссии и Смоленщины.

Фактический материал, имеющий непосредственное отношение к историческим памятникам Белоруссии и Смоленщины XI—XIII вв., территориально распределяется крайне неравномерно.

Так, если по Полоцку мы располагаем данными о 6 архитектурных памятниках, по Смоленску — о 27, по Гродно — о 5, по Витебску — об одном, то об архитектурных памятниках указанного периода, напр., по Минску и Турову мы пока совершенно не имеем каких-либо сведений. Между тем и в Минске, и в Турове, вне всякого сомнения, за указанный период были памятники архитектуры; и Минск, и Туров являлись в то время крупными политическими центрами. В особенности это относится к Турову, где находилась епископия, одна из первых на Руси.

Отсутствие уцелевших памятников архитектуры или их развалин, а также летописных сведений еще ничего не определяет в данном случае.

Достаточно отметить, что большое число развалин церквей XII—XIII вв. в Смоленске было обнаружено в недавнее время либо случайно, при земляных работах, либо на основании археологических разведок, причем о большей части развалин этих церквей совершенно не было каких-либо данных в историографии Смоленска.

Кроме того, нам ничего неизвестно о памятниках каменного зодчества за XII—XIII вв., напр., по Могилеву-на-Днепре. Однако мы располагаем данными о существовании на территории современного нам Могилева развалин церквей домонгольского периода. Далее, в таком незначительном пункте, как местечко Любавичи Витебской области, мне пришлось констатировать в кладке подцерковья существующей церкви присутствие плинф (плиточного кирпича — строительного материала славяно-византийских построек X—XIII вв.). Между тем о существовании каменной церкви домонгольского периода в Любавичах нет никаких исторических данных. Наконец, совсем недавно (в 1932—1938 гг.) польским археологам, И. Иодковскому и позже. Дурчевскому, удалось обнаружить развалины четырех новых объектов древнерусского зодчества (XII— XIII вв.) при археологических раскопках Старого Замка в Гродно.

Все это свидетельствует о том, что перед археологами и историками архитектуры стоят большие задачи по выявлению на территории Белоруссии и Смоленщины остатков памятников зодчества XI—XIII вв., особенно на территории Минска, Турова, Давид-Городка, Витебска, Могилева и их окрестностей.

Известно, что все памятники зодчества указанного времени не сохранились в своем изначальном архитектурном облике. Они несут на себе печать более или менее значительных переделок позднейшего времени. Последние в иных случаях настолько искажают первоначальные формы, что с внешней стороны памятники никак не отображают элементов архитектуры домонгольского периода. О их принадлежности к древности иногда свидетельствуют либо исторические источники, либо архитектурно-археологическое обследование памятника. Последнее, несомненно, является более надежным критерием, так как исторические сведения иногда имеют непосредственное отношение не к данному объекту, а только к предшествующим ему памятникам, когда-то построенным на месте существующих зданий, или к зданиям последующего времени, сооруженным на месте древних памятников.

Вот почему полное раскрытие архитектурного облика большинства существующих памятников зодчества еще надолго составит задачу для работ исследователей.

Точно так же и по большинству развалин церквей XI—XIII вв. в Белоруссии и на Смоленщине мы до сих пор не обладаем самыми необходимыми сведениями. В частности, далеко не по всем из них имеются технические планы.

Но уже тот факт, что в том или ином географическом пункте имеются развалины храмов XI—XIII вв., является для истории архитектуры ценнейшим материалом. Даже в этом случае объем работ по приведению в известность развалин настолько значителен, что еще надолго составит большую и ответственную задачу исследователей нашего и последующего времени.

Архитектурные памятники Белоруссии и Смоленщины XI—XIII вв. представляют настолько большое разнообразие по своим художественным чертам и стилю, что классифицировать их как определенную группу памятников в общем потоке развития славяно-византийского зодчества никак нельзя.

Памятники зодчества Белоруссии указанной поры в стилистическом отношении далеко не представляют того единства художественных идей и форм, какие так характерны, напр., скажем, для памятников Владимиро-Суздальской земли. Причина, конечно, заключается в том, что на территории Белоруссии и Смоленщины в XI—XIII вв. сложилось много княжеств с их самостоятельными политическими и культурными центрами. Это, естественно, и обусловило большое разнообразие памятников зодчества в архитектурно-художественном отношении.

Придавая исключительное значение непосредственному участию местных строителей в сложении архитектурных памятников тех или иных географических пунктов Белоруссии и Смоленщины, мы должны признать, что общая линия развития их архитектурных форм, несомненно, оставалась в той или иной степени типично древнерусской, выросшей на восприятии византийского искусства, с переработкой их по-своему.

Памятники зодчества Белоруссии и Смоленщины XI—XIII вв. в значительной мере отображают в своем облике изменения, обусловленные результатом творческой деятельности местных мастеров. Несомненно, они знали памятники зодчества других русских земель — Киевской, Галицкой, Новгородской, Рязанской, Черниговской, давших образцы культовых зданий для других областей Руси.

Этим объясняется наличие мотива трехлопастного завершения постамента барабана, напр., в Спасо-Евфросиньевской церкви XII в. в Полоцке и такого же мотива в обработке западного портала церкви Спаса на Берестове XI в. в Киеве. Значение трехлопастного мотива и в том, и в другом случае чисто декоративное, хотя до недавнего времени по какому-то недоразумению многие историки архитектуры и искусствоведы считали трехлопастное обрамление портала церкви Спаса на Берестове за остатки трехлопастного свода (!).

Пути развития художественной формы, в данном случае трехлопастного мотива, получили в полоцком памятнике иное решение и применение, чем в киевском храме на Берестове.

С другой стороны, история древнерусского зодчества считается с фактом непосредственного влияния художественных форм постамента барабана Спасо-Евфросиньевской церкви в Полоцке на сложение форм раннемосковского зодчества, а также псковского XII—XIV вв.

Обозревая памятники архитектуры Белоруссии и Смоленщины XI—XIII вв., мы увидим, насколько сложный путь это зодчество прошло и насколько разнообразны эти памятники по своему архитектурному облику и художественной характеристике, насколько они в то же время несут печать своеобразной интерпретации славяно-византийской архитектуры, в том числе ряда смежных древнерусских областей, подобно Киевской и Новгородской.

Таким образом, зодчество Белоруссии и Смоленщины, сложившееся в XI—XIII вв., представляет одну из ветвей общего развития древнерусской архитектуры, но со своими особенностями и своей линией развития.

К этому нужно добавить, что памятники архитектуры Белоруссии и Смоленщины, через которые издавна пролегали пути торговых связей Запада и Востока с древней Русью, в домонгольский период отобразили в себе, как и зодчество других древнерусских областей, известное влияние искусства народов Кавказа и Ирана, а также и западноевропейских стран, в частности влияние романского искусства.

Памятники Белоруссии и Смоленщины XI—XIII вв., объединенные применением в основном одних и тех же строительных материалов (известь, кирпич, цемянка), характеризуются довольно разнообразными строительными приемами, в которые входило использование различных видов структуры кладки.

Так, если многие памятники зодчества XI—XIII вв. в Полоцке несколько напоминают по своим строительным приемам киевскую Софию, то смоленские памятники зодчества XII—XIII вв. характеризуются строительными приемами, довольно близкими к приемам церквей Чернигова (Елецкая церковь, Пятницкая, Борисоглебская) и лишь некоторых церквей Киева (Трехсвятительская, Успенская на Подоле, соборная церковь Кирилловского монастыря), а Благовещенская церковь в Витебске, включающая в качестве строительного материала еще и каменную плиту, несколько напоминает по структуре своей кладки новгородскую Софию и ряд памятников первой половины XII в. Новгорода (соборы Николо-Дворищенский, Антониева и Юрьева монастырей).

Тем не менее древнее зодчество Белоруссии и Смоленщины характеризуется своими особенностями, сложившимися в результате творческих исканий ее строителей и отразившими художественные вкусы народных масс.