Новая книга одного из лучших современных исследователей византийского зодчества, профессора университета Иллинойса в г. Урбана-Шампейн (США) обобщает сведения об организации и технологии строительства в средне- и поздневизантийский период. На основе самых современных материалов развивается смелая самостоятельная теория и предлагается новая парадигма для построения истории архитектуры в Византии после иконоборческого периода. Для историков, архитекторов, искусствоведов и археологов; студентов и преподавателей исторических, архитектурных, художественных и искусствоведческих вузов; всех, изучающих Византию и Древнюю Русь.

Л. Беляев, И. Попов. Об особенностях перевода
Л. Беляев, Г. Ивакин. Об этой книге
От автора

Вступление. Архитектура Византии как проблема
Глава I. Византийский храм как явление
Глава II. Архитектор-невидимка и его заказчик
Глава III. Чертим линии и тянем шнуры
Глава IV. Изменчивые здания
Глава V. Строительные материалы
Глава VI. Конструкции оснований и стен
Глава VII. Конструктивные решения и структурная выразительность; сооружение арок и сводов
Глава VIII. Строитель и художник: создание интерьерной декорации

Заключение
Примечания
Сокращения
Основная литература
Указатель
Источники иллюстраций

Об особенностях перевода

I

В целом работа над текстом Р. Оустерхаута не требует особых комментариев — язык книги довольно прост и, так сказать, безыскусно технологичен. Мы старались передавать суть авторской концепции, пользуясь терминологией, принятой в большинстве русских изданий по истории архитектуры Византии. Оговорить следует лишь несколько особых случаев.

В целом переводчик не стремился передавать архитектурные понятия общеевропейскими терминами, и пользуется, например, везде вместо слова «капелла» — словом «придел», а вместо слова «амбулаторий» — словом «галерея» (в русской традиции амбулаторием называют не всякий обход, а только обход вокруг алтарной части, которого в средневизантийских храмах практически не бывает). Одновременно, мы старались поддержать возрождающуюся сейчас традицию разграничивать в русском языке смысл слов «собор» как общегородская церковь и как главный храм монастыря, вводя для последнего термин «католикон», и т.п.

Ряд проблем возникал в связи с отсутствием в русском языке, мало терминологичном от природы, нужных технических слов. Для части их удалось подобрать в нашем обиходе нечто похожее — так, вместо the dado (нижняя часть стены, ее оформление) пишется везде «цоколь» или «цокольная часть» (хотя это не совсем точное соответствие). В других случаях решено было оставить европейский термин, уже отчасти прижившийся в русской литературе (например, вуассер — кривая фасада арки, архивольт без профилировки). Есть и несколько более сложных случаев. Так, для знаменитого и очень многозначного английского термина the design пришлось использовать в разных контекстах слова: «проект»; «общий (внешний) облик»; «решение»; «рисунок»; и, наконец, просто «дизайн».

Иногда от решения вопроса о термине напрямую зависел смысл авторских типологических построений. Так, для описания наиболее характерной схемы средневизантийского храма Оустерхаут применяет чаще всего термин «церковь типа вписанного креста» («а cross-in-square church»), по мере необходимости уточняя его («церковь с куполом на четырех колоннах»; «церковь с девятидольным планом», и др.), а также воспроизводит немецкие и французские версии описания явления. Эти термины везде переведены буквально, «как у автора». Но для передачи более общего термина, «the cross-domed church», пришлось выбирать, в зависимости от контекста, то более конкретные формулы («купольная базилика» или «храм с куполом над средокрестием»), то более общее и привычное русскому читателю выражение «крестово-купольный храм».

Наконец, в двух случаях показалось правильным пойти на введение в русский язык слов (вероятно, «одноразовых», которые не пересекут границ этого перевода), которыми автор особенно активно пользуется. Это слова респонсивность (респонсивный), от англ. to response (отвечать на вопрос, реагировать) и аддитивный процесс, от англ. to add (добавлять). Поскольку эти две английские формулы крайне важны для авторской концепции, то при переводе решено не искать им приблизительных соответствий в русском языке, но ввести ad hoc русифицированные неологизмы.

II

Греческие источники, цитируемые автором, приводятся в уже опубликованных русских переводах, если таковые имеются: Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей. Пер. Я. Н. Любарского. СПб., 1992; Лев Диакон. История. Пер. М. М. Копыленко, С. А. Иванова. М., 1988; Михаил Пселл. Хронография. Пер. Я. Н. Любарского. М., 1978; Анна Комнина. Алексиада. Пер. Я. Н. Любарского. СПб., 1997; Иоанн Киннам. Краткое обозрение царствования Иоанна и Мануила Комнинов. Рязань, 2003; Житие Порфирия, епископа Газийского. Пер. Д. Е. Афиногенова. М., 2002; Деяния Иуды Фомы апостола. Пер. И. Свенцицкой // Апокрифы древних христиан. М., 1989. При этом мы указываем на замеченные расхождения с цитируемой английской версией. Стоит отметить, что издаваемые в последние десятилетия переводы греческих текстов на русский в отношении передачи архитектурной терминологии достаточно корректны. Впрочем, как будет видно из текста Оустерхаута, и сама терминология не слишком замысловата. Источники, отсутствующие по-русски, переводились с английских цитат, но выверялись по публикациям греческих оригиналов в тех случаях, когда они был у нам доступны: Прокопий Кесарийский. О постройках (Procopius. Opera omnia. Ed. J. Haury, G. Wirth. Lipsiae, 1963—64. T. 4); патр. Фотий. Гомилия на освящение церкви Богородицы Фара (PG. 102); Житие Лазаря Галисийского (Acta Sanctorum Novembris 3. Brussels, 1910); Житие св. Никона Метаноита; Житие Варфоломея Калабрийского (PG. 127); Типикон монастыря Христа Спасителя Пантократора (P. Gautier. Le typikon du Christ Sauveur Pantocrator // REB. T. 32. Paris, 1974); Типикон монастыря Богородицы Космосотера (Petit L. Typikon du monastere de la Kosmosotira pres d’Aenos (1152) // ИРАИК. T. 13. СПб., 1908); Иоанн Зонара. Сокращение историй (Ioannis Zonarae Epitomae Historiarum. Ed. L. Dindolf. Lipsiae, 1868—75); Инвентарь дворца Вотаниата (F. Miklosich, J. Muller. Acta et diplomata Graeca medii aevi. Vienna, 1865. 3:55-57); Георгий Пахимер. История (Georgii Pachymeris de Michaele et Andronico Palaeologis. Rec. I. Bekkerus. Bonnae, 1835) и др. Некоторые тексты даны в переводе с приводимых английских переводов. Все греческие слова и краткие цитаты в тексте книги, которые автор передает латиницей, воспроизведены у нас оригинальным алфавитом, также как названия греческих сборников (но названия греческих статей оставлены, как в оригинале).

В транслитерации на русский язык многочисленных греческих, турецких, латинских и арабских названий местностей и памятников мы руководствовались современной российской научной традицией, в частности очерками по истории византийской архитектуры в серии «Культура Византии» (М., 1984— 91), которые на сегодняшний день являются наиболее современным и подробным изложением интересующего нас предмета на русском языке. Некоторые топонимы, переводов которых не удалось обнаружить ни в известной нам литературе, ни на картах, оставлены в транслитерации английского оригинала.

В остальном авторский аппарат книги воспроизведен практически без изменений.

Леонид Беляев, Илья Попов

Об этой книге

Окажись лежащая перед читателем книга Роберта Оустерхаута неудачной — нам все равно пришлось бы перевести ее. Настолько важно исследование византийской архитектуры для Украины, России и Беларуси. И настолько, увы, до сих пор бедна литература в этой области. Впрочем, не стоит пугать коллег — книга о византийском строительстве получилась у Оустерхаута на редкость удачной. Причем за этой удачей стоит не только несомненный талант и увлеченность автора своим предметом, но также — ряд объективных предпосылок.

В западной научной литературе последних двух десятилетий очень ощутим поворот лицом к византийской археологии и искусству. Один за другим следуют симпозиумы, выходят сборники докладов и материалы полевых исследований, проводимых по всему Восточному Средиземноморью. Византийская археология начинает постепенно догонять изучение письменных источников. Хотя до того, чтобы сравняться, все-таки далеко. (Назовем для примера сборники Constantinople and its Hinterland [ed. Mango C., Dagron Gilbert]. Belfast, 1995 [Society for the Promotion of Byzantine Studies Publications, 3]; Spieser J.-M. Urban and Religious Spaces in Late Byzantine and Early Byzantium. 2001; Byzantine Constantinople: Monuments, Topography and Everyday Life [ed. Necipoglu N.], 2002 Leiden-Boston-Köln; The Roman and Late Roman City. Sofia, 2002; подробнее см. наш обзор последних публикаций в статье «Византия: археология» в т. VIII «Православной Энциклопедии»).

Впрочем, даже в такой обстановке книга Оустерхаута — решительный, чтобы не сказать отчаянный, шаг вперед.

Расскажем прежде всего об авторе. Роберт Оустерхаут — известный американский исследователь византийской архитектуры, профессор университета штата Иллинойс в г. Урбана-Шампейн. Византинистам он давно известен благодаря монографии “The Architecture of the Kariye Camii in Istanbul” (Washington, 1987) и материалам сборника “The Blessing of Pilgrimage” (Urbana-Chicago, 1990), к которым в последнее время добавился собранный им том «The Sacred Image: East and West» (1994) и множество ярких, насыщенных мыслью статей. Оустерхаут продолжает и натурные работы, так удачно начатые когда-то на известнейшей Карие-джами, он работает в Малой Азии (Челтик-дере) и в Стамбуле, где самый важный его объект — Зейрек-джами, более известный как комплекс монастыря Пантократора. Все эти работы достаточно обширны, и открытия, совершаемые иногда в самых неожиданных местах (например, под кровлями куполов) бывают подчас очень яркими. Однако менее всего это «просто археология», то есть стремление уйти от осмысления и обобщений, скрыться от постановки больших проблем. Напротив, Оустерхаут, наряду с некоторыми своими единомышленниками (например, Робертом Нельсоном, см.: Nelson R.S., Living on the Byzantine Borders of Western Art // Gesta. NY, 1996. Vol. 36, № 1, pp. 3—11) — один из самых ярых приверженцов «больших тем». Его конечную цель можно определить как стремление найти, наконец, в «западной» истории мирового искусства то место для средневизантийской архитектуры, которого она, несомненно, заслуживает, но которого до сих пор была лишена.

Основное качество Оустерхаута как исследователя — предельно трезвый, чтобы не сказать сухо-эмпирический, подход. Он доверяет только собственному опыту архитектора и археолога. Но при этом (что гораздо более редкое качество) он постоянно находится в состоянии «мозгового штурма», извлекая из вихря мелких и мельчайших наблюдений новые и новые обобщения, структурируя поток информации в рождающуюся на наших глазах историческую и художественную концепцию византийской архитектуры. Этот незаметный переход через границу археологии и натурного исследования памятников архитектуры, крайне осторожно переносящий нас в область истории культуры и искусства — чрезвычайно ценная и важная черта всех вообще работ Оустерхаута. Не анализ «эстетики» и не архитектурная типологизация, но предельно внимательный, тонкий разбор каждого имеющегося факта, будь он «выкопан из земли», зафиксирован под снятой мраморной облицовкой или вычитан из мало известной рукописи — вот что рождает новую историко-архитектурную концепцию, делает ее не только необычной, но и крайне убедительной, рождает к ней полное доверие.

Книгу можно было бы с таким же успехом назвать «Археология византийского строительства», но, как сказано недавно в нашей рецензии, более всего ей подошло бы название «Естественная история архитектуры Византии». Ведь исследование отнюдь не ограничено изучением мастеров-строителей или строительной техники: автор предлагает нам общую переоценку византийского зодчества как культурного и художественного явления — ни более, ни менее.

Прежде всего, Оустерхаут заостряет наше внимание на том, что зодчество Византии обладает набором необычных, с нашей точки зрения, качеств, которые с трудом воспринимаются современными исследователями. Оно гомогенно и «неисторично» — но при этом текуче, отзывчиво, изменчиво в своих конкретных воплощениях, то есть в отдельных зданиях. Это зодчество —постоянно подчеркивает автор — совсем не «ученое»; оно «традиционно» и постоянно «копирует само себя». Но зато, подобно явлениям природы, оно наделено качеством органичности. Его создания подобны растениям — типологически неизменные, они наделены фантастической способностью менять те или иные конкретные детали в зависимости от условий среды, менять свой облик в ходе строительства (или, говоря языком органического мира, «роста»).

Читателю, знакомому с традиционным подходом к истории архитектуры вообще, и византийской в особенности, многие идеи Оустерхаута покажутся странными. Среди них, например, глубокая убежденность в том, что строитель в средневизантийский период — это просто ремесленник, резко отличающийся и от позднеантичного mechanicos’a (образованного философа и математика), — и от архитектора западного Средневековья и Ренессанса, «свободного творца» и художника. Говорить о развитии «архитектурной мысли» в таком контексте вряд ли правильно, поэтому решающим звеном в развитии византийской архитектуры оказывается не отдельный мастер, а мастерская, на которой лежит ответственность «за все»: за сохранение базового метода возведения конструкций; за передачу его новым поколениям работников в ходе их участия в строительном процессе; за разработку тех многочисленных вариантов, с помощью которых можно учесть и запросы заказчика, и его возможности.

Все важнейшие выводы Оустерхаута восходят, в сущности, к этому тезису. Среди них утверждение, что византийская архитектура — это архитектура вариаций, архитектура, где строитель творчески изменял не целое, а детали (причем точно так же, через поверхностные, в основном отделочные, элементы воспринимали архитектуру византиец-зритель и византиец-заказчик). Что архитектуру Византии отличала крайне обостренная восприимчивость и отзывчивость на изменения и особенности ситуации и пожеланиям заказчика (автор называет это качество респонсивностъ, от англ. to response = отвечать на вопрос, реагировать). Что архитектурные свойства любого византийского сооружения возникали как сумма перемен, вносимых в традиционное, «стандартное» решение по ходу продолжающегося непрерывно, так называемого аддитивного процесса (от англ. to add = добавлять) строительства (см. ниже, комментарий переводчика). Оустерхаут уверен, что аддитивный процесс концептуально аналогичен процессу проектирования, и поэтому здания средневизантийского периода, возникшие как итог нескольких строительных фаз, не должны выглядеть в наших глазах суммой механических и случайных достроек.

Важно отметить, что свой аналитический метод Оустерхаут намеренно отделяет от типологического и функционального, которые исходят из принципиального сходства средневизантийского и современного процесса проектирования. Первый знал, по мнению Оустерхаута, лишь самый минимальный уровень планирования, и совершенно не отвечал идее архитектурного проекта в нашем понимании: средневизантийский «проект» не предварял работ, а венчал процесс строительства, завершал его. Соответственно, архитектор в Византии не пользовался (во всяком случае, в своей строительной практике) ни архитектурным рисунком, ни рабочим чертежом, а в области теоретической математики имел самые ограниченные знания, сводимые к навыкам практической геометрии (Оустерхаут решительно разделяет область «ученых» византийских трактатов по землемерному и инженерному делу — и область реального строительства и геодезии).

Свою книгу Оустерхаут строит как «неисторичную», как бы следуя за особенностями византийской архитектуры: он не стремится выявить единую линию «прогрессивного» развития типов, но прослеживает, как в каждом отдельном случае из цельности типа рождается уникальность творения, угадывает за мельчайшими изменениями волю строителя-творца. Поэтому точные и нудные детали (столь занимающие каждого археолога) у Оустерхаута не менее активны, чем клетки живых существ. Благодаря им, он смог выделить, внутри «естественной истории» византийской архитектуры, эволюционные ряды, образованные устойчивыми формами, повторяющимися и сохраняющимися, несмотря на утрату конструктивного смысла, на протяжении столетий. Они полны рудиментов, наряду с которыми наблюдаются столь затрудняющие датировку атавизмы — обращения к репертуару решений из далекого прошлого (при необходимости и в сходных условиях).

Таким образом, труд Роберта Оустерхаута — несомненный прорыв в сущностной трактовке византийского церковного зодчества.

Но не следует думать, что в книге читатель не найдет ничего, кроме культурно-исторического анализа архитектуры. Напротив, она насыщена положительной информацией и может служить прекрасным путеводителем по миру строительной техники IX—XIV вв. В то же время, она содержит чеканно точное и по-американски деловитое изложение суммы знаний, накопленных современной наукой в области изучения отдельных аспектов византийского зодчества. Таких, как связь выработки архитектурного типа с функциональными (т. е. литургическими) потребностями; отношения архитектора и художника; взаимная зависимость иконографической программы и архитектурных форм, и другое. Это делает книгу отличным введением в изучение византийской архитектуры и, отчасти, церковного искусства в целом.

Для нас важно, что Оустерхаут очень внимателен к процессам развития древнерусской архитектуры, — по крайней мере в ее «византийский» период, до конца XI в. Памятники Украины и, отчасти, России и Беларуси важны для него, так как дают самые «дистиллированные» образцы для изучения метода работы византийских строителей вне условий, к которым они привыкли в Константинополе: в отсутствии не только обученных кадров и изобилия сполий, но и традиции каменного строительства как таковой. Отметим, что на концепцию Оустерхаута оказала явное и непосредственное воздействие известная книга П. А. Раппопорта о строительной технике Древней Руси, переведенная на английский язык и во многих отношениях ставшая откровением для историков архитектуры на Западе.

Учитывая все это, нет сомнений, что ученым Украины, Беларуси и России книга Оустерхаута будет полезна еще в одном отношении: это зеркало нашей науки — и очень полезное зеркало. Глядя в него, можно увидеть, чем отличаются методы изучения строительства на Руси и в Византии; лучше понять место древнерусской ветви на общем древе византийской архитектуры и влияние ее изучения на формирование позиции западных коллег.

Скажем несколько слов об истории перевода. Идея родилась сразу после знакомства с английским оригиналом (см.: Беляев Л. А. «Естественная история» византийской архитектуры: Ousterhout Robert, Master Builders of Byzantium. New Jersey, 1999 (рецензия) // PA. 2002. №1. C. 184—189).

А конкретный побудительный толчок неожиданно, но очень естественно возник в ходе нашего обычного научного общения и взаимодействия. В кулуарных разговорах на конференции по церковной археологии в Херсонесе в 2001 г. мы обсуждали результаты новых раскопок памятников древнерусского зодчества в Киеве, вспомнили о встречах с автором монографии в Москве, Париже, при осмотре киевских и черниговских церквей XI—XII вв. Возник также вопрос о создании общего курса византийской археологии (в дискуссии участвовали также многие коллеги из Киева и Крыма). Для начала и решено было издать книгу Р. Оустерхаута на русском языке. Средства на типографские расходы обещал найти Г. Ю. Ивакин. Что тут оставалось? Пути назад уже не было, и Л. А. Беляеву пришлось взяться за перевод. Когда его черновая версия была готова, в работу активно включились А. М. Беляева (вычитка текста) и И. Н. Попов, не только взявший на себя проработку греческой части перевода и проверку имен и названий, но и сделавший много полезных замечаний по всему тексту. Считаем приятным долгом выразить им искреннюю признательность.

Вся работа велась при постоянном контакте и консультациях с автором монографии, который отнесся с одобрением к нашей идее перевести его книгу. Эти консультации были очень полезны в качестве обмена идеями, а также для внесения в библиографию изменений, отразивших выход новой литературы.

Основные затраты по изданию перевода взяли на себя Институт археологии НАН Украины и Национальный комитет византологов Украины. А также мы особо благодарны за щедрую материальную поддержку Научному центру «Виче» и ООО «Альянс-центр».

Работа над переводом осуществлялась вне официальных планов, без коммерческой цели и без оплаты, для собственного удовольствия. Тем не менее она удачно вписалась как в серию выходящих сейчас на русском языке переводов классиков истории византийского искусства и архитектуры (Р. Краутхаймер, О. Демус, X. Бельтинг и др.), так и в общий план переводов книг по археологии, который сейчас принят Институтом археологии Российской Академии наук.

Издание этой книги является также ярким проявлением многолетнего профессионального и неформального сотрудничества, общих интересов Институтов археологии НАН Украины и РАН в области древнерусской археологии. Оно прекрасно соответствует духу и главным направлениям сотрудничества в области археологии созданной в 2004 г. совместной Комиссии по истории РАН и НАНУ.

Изложив причины, побудившие нас перевести и издать книгу Роберта Оустерхаута, уступаем ему слово. Думаем, читателям стоит последовать за автором туда, куда он нас поведет.

Леонид Беляев, Глеб Ивакин

От автора

Эта книга посвящена исследованию методов работы византийских строителей. Ее создание вдохновили годы преподавания истории архитектуры и постоянная потребность сделать прошлое доступным моим студентам, архитекторам. Особенно полезным для будущих строителей мне казался такой подход к византийской архитектуре, который раскрывал бы представления о ней ее создателей. К сожалению, в массе популярных книг, трактующих предмет «архитектор в истории», не оказалось ни одной, в которой византийскому периоду было бы уделено более нескольких фраз.

Определив главную идею, я счел необходимым поработать над определением методического подхода к предмету. Кроме того, прежде чем включить в обобщающее исследование отдельные памятники, нужно было провести их детальный анализ. Мое исследование было начато с анализа поздневизантийской техники строительства: 1986—87 гг. грантом Фулбрайта была поддержана тема «Константинополь как архитектурный центр: 1261—1453», а затем, грантом Грэхэм Фаундэйшн, тема «Инновации в византийской архитектуре» (в период годового отпуска 1990 г.). Большая часть текста написана в 1994 г. в Центре развития науки университета Иллинойса (г. Урбана-Шампейн) и завершена в период годового отпуска в 1997 г.