В центральной части Молдавии, где холмистые просторы покрыты лесами и перелесками — остатками некогда могучих кадр, есть группа сел, отличающихся на редкость своеобразной архитектурой крестьянских каменных строений. Жилые дома под высокими папахами камышовых крыш или под надежным покровом черепицы привлекают открытыми проемами уютных галерей и оригинальными, нигде в подобном виде не встречающимися формами резных колонок, капителей, дымовых труб. А рядом с жилищем белокаменные порталы винных погребков и воротные столбы поражают невиданными изваяниями цветов.

Подобные сооружения особенно многочисленны в Оргеевском и Дубоссарском районах, в селениях, расположенных по нижнему течению Реута. Это — Слободка, Лазо, Желобок, Фурчены, Требужены, Жаврены, Устье и поодаль от реки — Бранешты, Иванча, Гертоп-Маре и другие. Компактность этого очага позволяет относительно легко, без длительных переездов, ознакомиться с чрезвычайно любопытным явлением в народном творчестве молдаван. Правда, в более позднее время сельское каменное зодчество получило развитие и в иных районах республики, главным образом на севере — от верхнего течения Прута до среднего Приднестровья. Однако названный очаг этого искусства в Центральной Молдавии, где оно впервые возникло и сформировалось, дает нам наиболее выразительные образцы, народная архитектура отличается здесь необычайным разнообразием форм, особой чистотой стиля и представляет самостоятельный интерес.

Развитие крестьянской каменной архитектуры в Молдавии прежде всего связано с природными богатствами края. В низовьях Реута, среднем Приднестровье и других местностях земные недра представляют почти сплошной каменный массив. Его открытые выходы можно встретить повсюду. Они видны на откосах балок и крутояров, пластами тянутся вдоль речных берегов «или оголенными от зелени выступами прорываются сквозь прибрежные заросли. У самой же воды недвижно застыли отколовшиеся от массива огромные, оглаженные дождями и ветром глыбы.

Этот материал обладает своеобразной структурой. Ни происхождением, ни внешним своим видом он не похож на знакомые каждому граниты, песчаники или сланцы. Молдавский камень представляет собой известняк-ракушечник, миллионы лет назад образовавшийся на морском дне из отложений известковых панцирей мельчайших обитателей древнего моря. И если внимательно присмотреться к структуре камня, то невооруженному глазу видны связанные известью бесчисленные мелкие раковины, среди которых попадаются и весьма крупные свидетели некогда бурной жизни морей палеозоя.

Ракушечник издавна пользуется в Молдавии славой отличного строительного материала. Его мощные слои, залегающие в различных районах республики и до сих пор полностью не обследованные, составляют огромные, неистощимые запасы. Пористая структура придает камню легкость: он лишь в полтора раза тяжелее воды и втрое легче гранита или песчаника. В то же время ракушечник достаточно прочен и морозостоек в условиях южного климата. Благодаря своей воздушности материал обладает очень малой теплопроводностью, и чтобы в жилище хорошо сохранялось тепло, стены, сложенные из него, не должны быть толстыми. Если сверх того учесть необычайную податливость обработке, то понятным станет широкое распространение ракушечника не только в зонах его добычи, но и далеко за их пределами.

История применения ракушечника в народной архитектуре Молдавии непродолжительна и исчисляется лишь полутора веками. Начало его использования в сельских постройках относится к первой половине XIX века и совпадает с открытием первых крупных карьеров по добыче этого материала для нужд городского строительства. К тому времени, однако, молдавская архитектура располагала богатейшим опытом применения и художественной обработки иных, более плотных видов естественного камня. Нелишне, быть может, упомянуть о том факте из предыстории этого вопроса, что камень использовался в зодчестве Киевской и Галицкой Руси, в состав которых входили позднейшие земли Молдавии. И когда в XIV веке сформировалось Молдавское феодальное государство, оно оказалось обладателем бесценного наследия архитектурных традиций Древней Руси.

Начиная с XIV века, в стране возводились многочисленные церкви и крепостные сооружения. В XVII веке искусство обработки камня достигло расцвета. Сохранившиеся памятники этого времени донесли до нас высокое мастерство камнерезов, покрывавших стены храмов сплошным мелкоузорчатым ковром резной орнаментики, во многом, кстати, напоминающей .мотивы крестьянского искусства.

После упадка в XVIII веке, вызванного тяжким экономическим состоянием страны в результате усилившегося турецкого гнета, каменная архитектура вновь начала возрождаться в начале XIX в. Огромную роль ,в этом сыграло присоединение в 1812 году бессарабских земель к России вслед за ее победой в русско-турецкой войне. В экономической и культурной жизни страны наступает подъем. Ускоряется процесс разложения феодально-крепостнических отношений, развиваются ремесла, торговля, растут города. Именно в это время начинается широкое применение камня-ракушечника, из которого строят храмы, монастыри, городские общественные и жилые здания.

В результате присоединения Бессарабии к великому соседу укрепились молдаво-русские культурные связи. Это существенно отразилось на стиле каменной архитектуры, в который влились и стали преобладающими элементы русского классицизма, принесенного в Молдавию архитекторами Петербурга, Одессы и других городов России. Обширные плоскости гладко оштукатуренных стен, сдержанный рисунок карнизов и наличников, строгие очертания портиков с четким ритмом дорических колонн характеризуют облик сооружений первой половины XIX века.

Возрастающая потребность в материале для бурно развивающегося строительства вызвала увеличение добычи известняка-ракушечника. Работа в штольнях привлекала крестьян из ближайших сел, являясь для многих основным источником существования. Здесь камень не только добывали, но на открытых площадках обрабатывали, придавая необходимую форму: изготовляли профилированные блоки карнизов, тяг, наличников, отдельные элементы ордера, наносили резной узор. Разработки, таким образом, были своеобразными школами камнерезного мастерства.

Существенно изменилась техника добычи и обработки камня, а с нею и способы кладки  стен. На первых порах каменные блоки выламывали с помощью топора и клиньев, и неровные, рваные грани скрывали штукатуркой. В середине XIX века начали пользоваться стальными пилами, позволившими заготавливать одинаковые по размеру штучные блоки с гладкими гранями, а строительство вести, применяя чистую кладку. Отныне быстро меняется и архитектурный облик сооружений, уже не нуждавшихся ни в штукатурке, ни в иной облицовке. Тщательно выглаженная терками лицевая сторона камня с ее мелкопористой фактурой и благородным светло-серым цветом создает красивую и в то же время достаточно стойкую к воздействию внешней среды поверхность фасада.

В крестьянском зодчестве ракушечник появился вслед за тем, как стал применяться в городском строительстве. Правда, и ранее в селах этот материал был хорошо известен, но использовался лишь в виде мелко колотого плитняка для кладки колодцев и невысоких ограждений вокруг усадьбы. Дома же строили из самана — глины, перемешанной с рубленой соломой, заготовляя в формах блоки или наращивая стены сырой смесью с помощью передвижной опалубки.

Первые крестьянские жилища Центральной Молдавии, в которых применен архитектурно обработанный камень, относятся к 20 — 30-м годам XIX века. Они стали появляться в близлежащих к разработкам селах и прежде всего в Бранештах, славящихся добываемым здесь прекрасным серовато-белым ракушечником, известным под названием «котелец». Это село можно считать родиной народного искусства резьбы по камню. Отсюда оно распространилось по бассейну нижнего течения Реута и далее в соседние районы республики.

Мысль об использовании ракушечника для постройки своего дома или украшения уже обжитого неизбежно должна была возникнуть у мастера-камнереза, работавшего в штольне неподалеку от родного села. И впервые «задумав украсить резным камнем свое жилище, он не стал разрушать его веками сложившуюся композицию, менять план, расположение окон, дверей. Оставив нетронутым собственно жилье с глинобитными стенами и камышовой кровлей, крестьянский мастер лишь заменил деревянные элементы фасада — столбики и ограждение галереи — каменными. Этого, однако, оказалось достаточно, чтобы в корне преобразить архитектурный облик жилища, заложить основы нового стиля в народном зодчестве.

Камень-плитняк стали со временем применять и в качестве стенового материала, ведя кладку на глиняном растворе и им же обмазывая стены изнутри и снаружи. Одновременно с жилым домом из ракушечника строили погреб, сарай, ворота — сооружения, оригинальные по форме и искусно украшенные резьбой. Сфера применения архитектурно обработанного камня не ограничивалась лишь постройками сельской усадьбы. Крестьянин вынес это искусство за пределы своего двора, туда, где долговечный материал мог заменить прежде применявшееся дерево. На сельских кладбищах он, вместо хилых деревянных крестов, ставил массивные каменные надгробия в форме стел или крестовидно вырезанные из цельного блока, а на развилках дорог сооружал большие кресты-распятия нередко со сложными, многофигурными изваяниями. Среди последних немало подлинных произведений народной изобразительной пластики. В центре некоторых сел можно встретить водоразборы над источниками с чрезвычайно интересной разработкой архитектурных форм.

Искусство каменной резьбы знает своих профессиональных мастеров. Подобно керамике или резьбе по дереву, оно перенималось сыном от отца, практически осваивалось каждым будущим мастером в совместной работе со старшими своей семьи. Благодаря архитектору А. И. Захарову, опубликовавшему ценное исследование по народной архитектуре Молдавии, стали известны имена лучших камнерезов. Старейший из них — Назар Мельник из села Бранешты, рождения 1870 года, начал заниматься резьбой с двадцати летнего возраста. Из того же села вышли мастера старшего поколения Иван Гуцу, Илие Цанга, братья Ткаченко, Прокоп Лисник. Ныне здесь работают их ученики Георге Морарь, Василий Голошняк, Марку Максим и Алексей Лисник.

Ставшие позднее известными мастера из других сел в большинстве своем выученики бранештских камнерезов. Так, в село Городиштя принес из Бранешт свое искусство Илие Цанга, обучивший здесь резному делу Георгия Анича, Ивана Голиша и необычайно одаренного Владимира Углю, работающего до настоящего времени. Из Бранешт пришло это искусство и в район фаурештских разработок, где прославились своим мастерством Михаил Притулу, Иван Притулу и Савва Жолудев.

После освобождения в 1941 году Бессарабии от румыно-боярской оккупации в воссоединенной Советской Молдавии возникли новые условия для экономического и культурного развития, особенно бурного в послевоенные годы. Невиданные доселе масштабы строительства потребовали более современных методов добычи камня, ставшего в республике основным строительным и архитектурно-декоративным материалом. Ныне ручной труд в штольнях полностью заменили камнерезные машины. Расширяются существующие шахты, создаются открытые разработки ракушечника.

Все это самым благотворным образом сказывается на народном зодчестве. Вокруг старых очагов этого искусства все шире становится сфера его распространения. Современный транспорт быстро доставляет ракушечник в отдаленные села, где прежде его не знали, а теперь не в диковину увидеть дома с белокаменными колонками в затейливых узорах резьбы и яркой росписи. Их становится все больше по мере того как приближаешься к району Оргеева. А ниже по Реуту с его высоких берегов каждое село предстает взору жемчужной россыпью каменных строений в густой зелени садов.

***

Молдавскую усадьбу можно смело назвать архитектурным ансамблем. Это не случайная группа обнесенных изгородью строений. Все здесь гармонично связано по расположению, масштабу, формам, объединено в целостную композицию.

До того еще как попадаешь в крестьянский двор, в глубине которого раскрывается панорама жилых и хозяйственных сооружений, невольно задерживаешься у входа. Уже преддверие усадьбы говорит о декоративном даровании сельских мастеров. Оно проявляется в оригинальных, полных неожиданностей архитектурных формах ворот с массивными пилонами, покрытыми резьбой и увенчанными изваяниями цветов.

Ворота состоят из двух устоев квадратного сечения, сложенных из пиленого штучного камня. К проездной части нередко пристроена калитка, и тогда появляется третий пилон, несколько меньший по высоте, иногда соединенный перемычкой с рядом стоящим. В каменной кладке оставлены пазы для деревянных столбиков, к которым крепятся створы проездной части и калитки. На лицевой стороне пилонов тягами или уступами выделены цоколь и верхний фриз, над которым помещается карниз и ступенчатый переход к цветочному завершению. Фасад украшен резьбой и часто — плоской нищей с изображением растения в вазе.

Воротные устои отличаются внушительными размерами, массивностью форм. В перспективе узкой улички с ее неожиданными поворотами они появляются то здесь, то там, возвышаясь над оградами, привлекая занятным силуэтом верхушек и ослепительной белизной, неистово звучащей на фоне серого камня и зелени. Но только вблизи пилонов ощущаешь их монументальную мощь. Словно сказочные стражи стоят они, сдерживая «напирающий» с двух сторон плитняк ограждения, раскрывая перед прохожими глубину пространства деревенского двора с его пышной растительностью и архитектурным богатством строений.

Нельзя утверждать, что воротным столбам свойственна строгая функциональность форм. Едва ли легкие створы проезда и калитки нуждаются в таких массивных устоях. Это, скорее, декоративные сооружения, подобные тем, какие для придания торжественности устанавливают на мосту или при въезде в город. Правда, на первый взгляд пилоны могут показаться несколько громоздкими рядом со связанными из жердей ажурными створами ворот, однако они прекрасно гармонируют с архитектурными массами каменных оград и строений.

Архитектура знает немало примеров использования контрастного сочетания различных материалов, масс, фактур, расцветок. Располагая рядом камень и дерево или каменные плоскости грубо и тонко обработанные, зодчий получает возможность сильнее выявить природную красоту материала и его конструктивные особенности. Ворота приреутских усадеб представляют в этом смысле образец очень смелого решения. Все здесь построено на противопоставлениях. Гладко опиленные плоскости пилонов с тщательно выверенными гранями и тонкой резьбой выгладят еще более архитектонично рядом с грубо колотым и, казалось бы, наспех сложенным плитняком ограждения. Ощущение монументальной тяжести столбов усиливается легким ажуром деревянных створов. Эти контрасты точно так же, как и в жилом доме сочетание камышовой кровли с каменным ордером, свидетельствуют о присущем народному мастеру умении создавать целое из элементов не повторяющихся, а противостоящих друг другу, умении пользоваться самыми острыми приемами художественной выразительности.

***

Жилище свое молдаванин старается поместить в глубине двора. Пройдя ворота, чаще всего оказываешься перед обширным участком, занятым огородом, виноградником или садом, через которые к жилому и хозяйственному комплексу ведет выложенная плитняком дорожка. Особенно явственно ощущаешь, насколько необходим этот разрыв между жилищем и улицей, взирая на усадьбу с галереи дома. Зелень не только создает барьер, отделяющий человека от шума транспорта и пыли — неизменного спутника немощеных деревенских дорог,— она эстетически необходима сельскому жителю, любящему природу, повсюду ищущему близости с нею. С открытым впереди дома пространством связана и архитектура жилища. Широкие проемы галереи как бы вбирают в себя часть этого пространства, смягчая переход от ландшафта к каменным формам строения.

По своей планировке каменные дома мало чем отличаются от рубленых и плетневых жилищ севера или глинобитных общемолдавского типа. Это дома симметричного трехчастного плана. Вход, расположенный в центре фасада, ведет в сени. Оттуда налево и направо проходят в комнаты. Одна служит основным жилым помещением и имеет своеобразное отопительное устройство, состоящее из русской печи с плитой, стояка для обогрева комнаты и широкой лежанки за печью, где находится освещаемая оконцем спальня. Другая половина дома — горница, или, как ее называют молдаване, «каса маре», предназначена для гостей. Она лишена печи, отличается особой опрятностью, красотой убранства. Задняя часть сеней обычно отводится под хозяйственную кладовую.

Оставаясь основным в современном сельском строительстве, трехчастный план несколько разнообразится. Часто от жилой половины отгораживается кухня, которая частично выдвигается в сени. В соответствии с возросшими возможностями колхозников в последнее время появляются строения более сложного плана и среди них дома, где вход расположен с торца, а жилая комната и горница следуют одна за другой.

В планировке жилища и конструктивных приемах отразились давние культурно-хозяйственные связи молдаван со славянами. Трехчастный план характерен для крестьянских построек стран Восточной Европы; ,близки к молдавским жилища русских, белорусов и особенно украинцев, у которых подобный тип дома носит название «хаты на две половины». Общие черты можно отметить и в объемной композиции жилища молдаван и некоторых славянских народов, для которой типична четырехскатная (вальмовая) крыша и галерея вдоль фасада.

Хотя в разных местностях Молдавии архитектуре крестьянского дома присущи свои особенности и внешний облик приреутских каменных жилищ не похож на постройки, скажем, северных районов республики, основная конструктивная схема, подобно плану, остается для них общей.

Устройство жилого дома отличается разумной простотой. Четыре стены ограничивают его снаружи и двумя внутри выделены сени. Несущая конструкция перекрытия состоит из балки-сволока, положенной на поперечные стены, и опирающихся на нее легких балочек. Выпущенными наружу концами они поддерживают свес кровли вдоль фасада, подпираемой также столбиками-колонками. Дом приподнят на цоколе, который впереди переходит в широкую приспу, подобие стилобата, служащего для столбиков основанием. Таким образом, вдоль фасада создается удобная для хозяйственных нужд галерея. Дом покрыт камышовой, черепичной или гонтовой крышей на четыре ската.

Таково же устройство и каменных жилищ приреутского района. Мастера сохранили в них план и очертания, свойственные жилому дому из самана и дерева, применив лишь для основных несущих элементов фасада камень. Новый материал потребовал, естественно, известных конструктивных изменений — другой толщины стен, большего диаметра стоек, иного устройства ограждения галереи. Он вместе с тем подсказал и новые декоративные возможности, определившие редкостное своеобразие архитектуры.

Как это свойственно подлинному произведению зодчества, в народном жилище внутреннее построение объемов находит свое выражение во внешнем облике. Равносторонним планом продиктована строгая симметрия в решении фасада со ступенями и дверью в центре и двумя парами окон, освещающих комнаты. Планировкой подсказан и ритм шести фасадных колонок, из которых крайние и средние установлены на линии продолжения поперечных стен, а промежуточные соответствуют оси междуоконного простенка. Этим объясняется различный шаг колонок: средний пролет, равный ширине сеней, значительно меньше остальных.

Поразительна архитектурная многоликость каменных жилищ. Каждому селу или группе сел свойственны определенные приемы, связанные с индивидуальной творческой «манерой» работавших здесь мастеров. Но и в каждом отдельном строении вы найдете свои неповторимые черты. Иногда они выступают резко, привлекая внимание бросающейся в глаза оригинальностью форм, иногда же проступают едва уловимыми штрихами в своеобразной прорисовке деталей и резной орнаментики. И всякий раз произведение получает особую, ему лишь присущую эмоциональную окраску.

Наиболее распространенным является тип дома с галереей, под которую подведен цоколь. Колонки отличаются гармоничными пропорциями, приближающимися к классическим. Фасаду присущ несколько замкнутый, интимный характер, особо выраженный при наличии ограждения галереи. Широкая полоса ее, украшенная резьбой и сильно освещенная, зрительно еще более отделяется от затемненной стены, окружая жилье атмосферой спокойствия.

Фасад может не иметь ни приспы, ни ограждения. В этом случае стойки опираются на каменную отмостку вровень с землей, а сквозной проход вдоль галереи прерывается ведущими к двери ступенями. Удлиненные за счет пьедестала колонки кажутся очень стройными.  Четкий ритм их вертикалей и высоко посаженные окна придают архитектуре такого жилища приподнято-торжественный вид. Подобные строения можно видеть в Ракулештах и Жавренах.

Разнообразно и устройство входа. Две-три каменные ступени, приставленные к приспе, представляют простейшее его решение. При высоком цоколе вход ограждают наклонными глухими перилами, которые книзу иногда расширяются и заканчиваются столбиками с неизменными изваяниями цветка. Подходя к дому, воспринимаешь эти! перила как продолжение парапета, словно спустившегося вместе со ступенями на землю и своими раскрытыми «отворотами» манящего внутрь, в уют сельского жилья.

Обилие дешевого строительного материала позволило использовать его и для цветника. Иногда монументальная узорная ограда отделяет впереди галереи более низкую террасу, и фасад, построенный как бы ступенями, получает более сложное пространственное решение.

В последние годы стали часто воздвигать дома с крыльцом перед входом. Пристройка очень удобна в хозяйстве, она прибавляет к галерее дополнительное пространство, которое можно использовать для сушки табака, кукурузы, подсолнуха. В то же время выдвинутый в центре фасада объем с широко разнесенными колонками и растянутым фронтоном придает жилищу нарядный и весьма современный вид.

Если структурная логика лежит в основе всей композиции жилого дома, то не в меньшей мере она присуща отдельным элементам архитектуры. Все выполняется с учетом свойств и возможностей материала. Ими продиктованы размеры деталей, толщина в сечении, способы соединения и обработки. Относительная хрупкость не позволяет делать из ракушечника карнизы с сильно выступающими профилями или острые ребра, которые легко обламываются и выкрашиваются. Вот почему формы так пластичны, переходы мягки, а очертания, ясные и четкие, в то же время лишены резкости.

Наиболее существенная роль в создании архитектурного облика жилища принадлежит, несомненно, галерее. Цоколь, ограждение и колонки, несущие балку, создают вместе своеобразный ордер, который, в сущности, и определяет оригинальный, сугубо местный стиль приреутских построек.

В решении фасада каменного жилища отражен, как уже отмечалось, принцип, заложенный в конструкции деревянной галереи. Последней определены размер ограждения, высота колонок, их количество и «разбег», словом тот модуль, который характерен для исторически сложившегося молдавского жилого дома и найден опытом поколений. Вместе с тем в решении самой стойки ощущается известная общность с элементами классического ордера. Подобно последнему, колонка крестьянского дома состоит из отдельных каменных блоков — пьедестала, базы, ствола, капители. И это сходство не покажется случайным, если вспомнить, что мастера, зачинавшие камнерезное искусство на селе, одновременно создавали в городах по проектам архитекторов многочисленные постройки, где классический ордер в позднейших его интерпретациях играл исключительно важную роль. Таким образом, архитектура каменной галереи вместе с признаками деревянного прототипа несет в себе заметные следы искусства высокого стиля.

Никакими влияниями, однако, не объяснить тех неожиданных форм, той неповторимой прелести трактовки, которые покоряют нас в произведениях крестьянских зодчих. В них отражен свой сложный мир эстетических чувств, налагающий особую печать на все, что выходит из рук сельских мастеров. Богатство источников их творчества, наличие известных влияний, заимствований свидетельствует лишь о широте духа, умении увидеть в искусстве других народов живительные струи, способные оросить и собственную почву. И когда перед нами возникает удивительная архитектура крестьянского жилища,— общение с подлинным, органически цельным творением искусства заставляет забыть о его истоках. Произведение воздействует на нас силою самого образа, непосредственно, без каких-либо ассоциаций.

Все элементы ордера связаны в единую пластическую композицию. Выразительность конструкции поддержана тонкой моделировкой формы, резными украшениями, цветом.

Цоколь обычно бывает гладкий, с одной лишь полочкой поверху» образованной нависающими плитами настила галереи. Иногда его украшают лопатками — подобием коротких пилястр, создавая таким образом впечатление утолщенных опор под стойками. Этим как бы еще более выявляется назначение приспы в качестве основания колоннады.

Колонки имеют квадратные пьедесталы, равные по высоте парапету. Расстояния между ними достаточно велики, и для ограждения нелегко было бы изготовить цельные плиты. Поэтому вводят добавочный столбик и каждый промежуток между колонками заполняют парою плит-филенок. При украшении резьбой не делают большого различия между столбиками парапета и пьедесталами: те и другие покрывают близкими вариантами одного узора, ритмично, словно рефрен, разделяющего резные филенки, с которыми он образует единую сплошную ленту «стиха». На уровне поручня столбики ограждения завершаются каменным цветком, «распускающимся» на фоне затененных окон. А рядом такие же столбики пьедесталов продолжаются кверху стволами колонок, переходом к которым служат мягко профилированные подушки баз.

Форма колонок разнообразна. Некогда массивные, они, по мере того, как мастера постигали материал, становились тоньше, пока не обрели нынешней стройности и изящества пропорций. Наиболее распространенные формы колонок — восьмигранная и круглая. И если граненая стойка не требует дополнительных украшений — ведь сами грани создают интересную игру светотени,— то крупная декорируется: резьбой. Ее опоясывают кольцами мелких узоров — углов, крестов, покрывают растянутыми во всю высоту ствола ромбами или рядами острых зигзагов.

Предпочтение в декоративном решении круглых колонок отдается все же спиралевидному узору. Он чрезвычайно разнообразен. Ствол либо покрыт неглубокими желобками спиралей, сохраняя при этом цилиндрическую форму, либо пластически решен в виде витой колонки. Спирали могут круто взмывать кверху. Ствол тогда подобен пучку упругих жгутов, который, слегка закрутив, закрепили в этом положении. Но шаг спирали бывает различен, и можно видеть колонки с пологими витками, мягко, точно пружинные рессоры, поддерживающими балку навеса. Встречаются круглые колонки, обвитые цепью мелкой резной орнаментики. Иногда ствол посредине перехвачен кольцом, перерезающим ход витков таким образом, что нижние не продолжают верхних. Часто спиралевидный рисунок чередуется с широкими орнаментированными поясами. Желобки витков обычно покрыты цветом. Их темно-синие динамичные линии вносят взволнованную напряженность в атмосферу общей спокойной гармонии. А несколько повыше стремительный взбег их как бы разрешается осеняющими ордер крыльями сложной капители.

Завершение колонки — кульминация ордера. На этой его части сосредоточено особое внимание камнерезов, проявивших здесь изобретательность и тонкое чувство красоты. Начинаясь у основания простыми формами пьедестала, стойка все более усложняется, пластически обогащаясь, и наверху достигает порой необычайной пышности. Ковда смотришь на колонку, увенчанную капителью, невольно напрашивается сравнение с юной молдаванкой, поднявшей на плечо корзину, полную сочных гроздьев винограда.

В капители четко разграничены две части. Нижняя, собственно капитель, состоящая из одной-двух плиток квадратной или восьмиугольной формы, служит как бы переходом от ствола колонки к основной части капители — кронштейну (подбалке), непосредственно подпирающему балку навеса. Вырезанный из плоского каменного блока кронштейн напоминает подобные элементы деревянного зодчества, от которых, несомненно, заимствован. В подбалках ясно выражен средний массив, несущий нагрузку и потому не ослабляемый прорезями, и боковые крылья, менее или вовсе не нагруженные, имеющие самую разнообразную конфигурацию.

Если собрать вместе изображения различных кронштейнов, получилась бы очень интересная картина их формообразования. Между простейшими, в виде расширяющихся кверху трапециевидных плит, и самыми сложными, испещренными затейливыми прорезями, заключен бесконечный ряд вариаций. Среди них мы увидели бы решения и сурово-лаконичные, и сдержанно-строгие, и более свободные с забавно-причудливым силуэтом. При этом, в зависимости от очертаний, выявились бы определенные типы подбалок.

У одних концы как бы оттянуты и загнуты вниз или спиралью закручены внутрь, наподобие бараньих рогов. Другие, с подвесками, напоминают развилку ветки с двумя тяжело свисающими плодами, бутонами или (распустившимися цветами. Нередко загнутые концы кронштейна трактуются в форме птичьих голов. Иногда же мелкие завитки расположены в несколько ярусов, а прорезной узор, повторяя рисунок деревянных подбалок, напоминает то очертания сложных листьев, то будто тянущиеся в стороны головы неведомых животных и птиц.

Особенно поражает своей необычностью сочетание декоративного великолепия каменного декора с простой камышовой кровлей, подобие которой мы привыкли видеть на срубных избах русских деревень или украинских мазанках. Прекрасно связаны воедино и как-то по-особому, по-народному выглядят четкие формы резного камня под пышной шапкой подстриженного «скобкой» камыша, нависающего над стенами и галереей и словно очерчивающего их своим широким срезом, пористым, как пчелиные соты. В домах с черепичной крышей к фактурному контрасту прибавляется цветовой: в арсенал художественных средств включается красный цвет покрытия.

Коньком крыши, казалось бы, должно завершиться строение. Однако молдавский дом готовит нам еще одну «архитектурную» неожиданность. «Раздвигая» камышовые стебли, словно прорастая сквозь их толщу, над кровлей вздымается удивительное каменное сооружение — четырех- или восьмигранная башенка с отверстиями- окнами наверху, увенчанная скульптурной резьбой.

Крестьянская архитектура знает немало приемов украшения дымовых труб, но вряд ли в отделку этой, на первый взгляд, второстепенной детали где-либо вкладывается так много искусства, души и тщания, как в приреутских селах Молдавии.

Видимая над кровлей труба лишь часть довольно сложного устройства. Ствол ее, большей частью долбленый, продолжается под крышей. Он покоится на пирамидальной, сложенной из тонких плит, вытяжке, куда поступает дым от очага. Навершие, или как иногда его называют, оголовок трубы, изготовленное из цельного блока, прикрывает дымоход, защищая от задувания. Прорезанные с четырех сторон дымовые отверстия создают впечатление, будто ажурное покрытие дымохода поддерживается массивными резными столбиками.

Оголовки труб, как и капители, относятся к тем архитектурным элементам жилища, в которых творческая выдумка народных мастеров нашла особо яркое выражение. Бесконечно разнообразие очертаний, бессчетны варианты, индивидуальные и неповторимые в каждом случае. Формы наверший настолько разнообразны, что одни могли бы составить предмет увлекательного исследования.

Вот оголовок с остроконечным шатром на столбиках, похожий на дозорную крепостную башенку. Шатер может быть увенчан шпилем или шишкой, изображением бутона, цветка, плода. Венчающий мотив часто окружен зубцами, то вплотную сомкнутыми, то с разрывами, наподобие бойниц. Можно видеть оголовки с треугольными или полукруглыми фронтонами на каждой стороне и акротериями по углам. Нередко шатер завершается фигурой, напоминающей под- балку с удлиненными или загнутыми вниз концами и кистевидными подвесками.

Самая, пожалуй, любопытная форма завершения трубы — пирамидальная композиция в виде соцветия из пяти венчиков — четырех угловых и одного, повыше, в центре. И как много выдумки в самой форме цветка, развитие которого можно проследить от простейшего бутона до многолепестковой розы. Усложнение идет дальше, каждый цветок сам превращается в соцветие из пяти многоярусных цветочков. И если вспомнить, что наружная ширина дымохода не достигает и сорока сантиметров, то лето представить, как мал и с какой тонкостью должен быть изваян каждый из двадцати пяти цветков, увенчивающих трубу пышной гроздью соцветий.

На фоне неба сложный силуэт цветочного изваяния смотрится особенно четко, и потому изящество очертаний не пропадает и на расстоянии. Благодаря ажурному завершению массивный ствол трубы не обрывается резко, а мягко переходит в пространство, растворяясь в небе каменным кружевом.

Возвращаясь к молдавскому жилищу, которое теперь легко представить в целом, хотелось бы особо подчеркнуть необычайную живописность внешнего облика. Простой по объему, но украшенный ордером, резными капителями, изваяниями цветов и росписью, приреутский жилой дом можно уподобить белоснежной шкатулке, усаженной драгоценностями. Обращенный фасадом на юг, он подставляет солнечным лучам все богатство своих форм. А волшебник-солнце творит с архитектурой подлинные чудеса. В полдень его отвесные лучи, задерживаемые выступом кровли, не попадают на фасадную стену, лишь слегка рефлексирующую отраженным мягким светом. Зато на фоне ее затененной плоскости, словно выхваченные прожектором, еще ярче играют ослепительно белые колонки, горизонтальная полоса ограждения, четкий рисунок резьбы на камне, бирюза и темная синь росписи. Когда же после полудня приспустится дневное светило и на освещенной фасадной стене за колонками вырастают их стройные тени, возникает новый ритм светлых и темных вертикалей, живой, неторопливо меняющийся по мере движения солнца. Лучи заката приносят новые впечатления, расцвечивая архитектуру насыщенной гаммой красок: света все более теплеют, пока не становятся желто-розовыми, по контрасту с ними в тенях все явственнее звучит зеленоватая голубизна, а роспись из синей превращается в фиолетовую. И тогда словно по-новому распускаются каменные изваяния: белые кувшинки на столбиках парапета кажутся цветками розового лотоса, а на кронштейнах повисают крупные алеющие бутоны неведомых тропических растений.

***

Молдавские погребки... Снова целый мир самобытной красоты. Обойдите все усадьбы села, и вы не найдете ни одной, где на видном месте не красовалось бы это простое и поэтичное сооружение.

Своим возникновением и устройством погреба обязаны хозяйственному укладу молдаван и прежде всего огромной роли виноделия в жизни края. Прекрасный южный климат, обилие солнечных дней в конце лета способствуют вызреванию богатых урожаев винограда.

Уже в середине XIX века крестьянские хозяйства производили вино не только для собственных нужд, но и на рынок, превратив переработку винограда в промысел. Для хранения вина и необходим был прохладный и вместительный погреб, хотя, естественно, он предназначался и для съестных припасов.

Назначением погреба подсказано его чрезвычайно простое и рациональное устройство. Он состоит из простого сводчатого подземного хранилища, куда ведет наклонный с каменными ступенями ход, перекрытый также сводом, в наземной части присыпанным землей. Вход в погреб оформляется порталом с большой двустворной дверью, размер которой не должен вызывать удивления: ведь через нее нужно проносить весьма объемистые, до сорока ведер, винные бочки.

Крутые ступени, крупная кладка стен и сводов, раскинутые тут и там ниши для сосудов — все это в освежающей прохладе подземелья создает ощущение суровой монументальности. И совершенно иным предстает наружный облик погреба, лишенный малейшего оттенка суровости, жизнерадостный, подчас игривый, с забавными причудами архитектурных форм и орнаментики.

Схема его фасада несложна. Два пилона, фланкирующих вход, поддерживают балку дверной перемычки, над которой возвышается фронтон. В пилонах оставлены небольшие ниши, куда можно поставить кринку, а отправляясь в погреб вечером — фонарь или лампу. Пилоны, как и фронтон, завершены резными цветочными изваяниями. Этот общий для большинства погребков принцип построения всякий раз находит свое индивидуальное решение.

Архитектура погребка отличается простой и ясной композицией и вместе с тем необычайной живописностью облика.

Темный квадрат входа, затемненные стрельчатые ниши на пилонах и полоса тени от карниза, будто проведенная сверху широкой кистью,— все это подчеркивает ослепительную белизну плоскостей. Даже лишенный резных украшений, погреб удивительно интересен очертаниями и тонкой гармонией основных форм.

Но в стремлении к декоративному обогащению архитектурных форм мастера и здесь широко применяют резьбу. И в ней-то более всего и проявляются индивидуальные художественные особенности каждого строения.

Иногда мастер ограничивается небольшими резными украшениями, которые помещает над нишами пилонов и на фронтоне. Обычно это звездчатые розетки и ромбы. Встречаются и другие геометрические, а также и растительные мотивы. В последнее время укоренился обычай вырезать на фронтоне год возведения погребка. Естественно, что крупно выведенная дата в сочетании с окружающей орнаментикой воспринимается как элемент архитектурной обработки плоскости.

Поиски более сложных декоративных решений привели к расчленению поверхности пилонов на горизонтальные полосы. Они заполняются резным узором, различным для каждой полосы, состоящим из прямых, косых или перекрещивающихся линий, ромбов, крестов, зигзагов, концентрических окружностей. Рисунок наносится свободно, широкими движениями резца, без точной предварительной разметки. И когда смотришь на подобную резьбу, на память приходят полосатые тканые рушники или ковровые дорожки, которыми так богато убранство крестьянского интерьера.

Усложнение декоративной обработки пилонов влечет за собой и более сложное решение верхней части фасада. Над входом появляется мелко разработанный фриз из сухариков или иных мотивов. Более затейлива и орнаментика, заполняющая фронтон и его очертания. Нередко фронтон как архитектурная форма исчезает, уступая место сложнофигурному аттику — своеобразной стеночке над карнизом, очерченной тремя полукружиями, каждое из которых завершается каменным цветком.

В устройстве и композиции погребков имеются свои разновидности. Эти небольшие сооружения привлекают внимание и тем, как по-разному, но всегда разумно и интересно они привязаны к жилищу.

Нередко с погребом совмещена летняя кухня, устраиваемая на внутренней площадке перед спуском. Это, естественно, отражается на фасаде. Пилоны становятся шире, появляются небольшие окна. Соответственно более вытянут и фронтон, а над боковой стенкой возникает четвертый каменный цветок, завершающий трубу кухонного очага.

В тех случаях, когда дом стоит на косогоре, погреб может быть удобно размещен под строением, а вход — в высоком цоколе крыльца. Совмещение жилища и погреба в одном объеме дает совершенно новое, очень компактное решение комплекса.

Иногда портал расположенного под домом погреба несколько отнесен от фасада и сдвинут в сторону от центра. Воспринимаемый на фоне жилища, он нарушает его строгую симметрию и вместе с колоннадой и стеной за нею делает архитектурный комплекс многоплановым.

Но и в тех случаях, когда погреб расположен в отдалении от дома, он не смотрится оторванно от него. Вытянутый в одну линию с фасадом жилища или повернутый под углом, отделенный от дома кучной листвой деревьев или присоединенный к нему каменным забором,— портал погребка составляет с жилищем нерасторжимое целое. Различные по размерам и очертаниям, они прекрасно дополняют друг друга. И когда, входя в усадьбу, видишь дом молдаванина, взор уже ищет поблизости знакомый облик погребка. И кажется, будто он тянется к жилищу, как к старшему брату, то прислонясь к нему плечом портала, то касаясь протянутой рукой забора, «усаженного» просветами ниш.

***

Одним из наиболее интересных аспектов творчества мастеров- строителей является архитектурная резьба по камню. В ней раскрывается огромное богатство художественных образов и орнаментальных мотивов.

Откуда же камнерезы черпают это разнообразие декоративных форм, где тот источник, который питает воображение крестьянского художника? Ответ на этот вопрос дает знакомство с более широким кругом произведений народного творчества.

Зайдите в молдавское жилище, и вы убедитесь в том, что жизнь крестьянина протекает в постоянном общении с искусством. Печать подлинной художественности лежит на всем, что окружает молдаванина в повседневном быту. Вы почувствуете ее в простой деревянной скамье с резной спинкой, в росписи, покрывающей ларь, в изысканных очертаниях предметов деревянной и гончарной утвари, в свободных узорах, которыми расписана печь, особенно же в тканях, обильно украшающих горницу. Цветистыми полосатыми дорожками сплошь устлан пол, покрыты лавки. На стенах ковры и узорчатые рушники. Белые полотнища с кружевными подзорами свисают с потолка над дверью, кулисами отделяют красный угол, застилают кровать, где горкой красуются подушки в ярко расшитых наволоках. На сундуке такой же горой тканей, одеял, ковров лежит приданое невесты. А на стене или под сволоком развешана красочная праздничная одежда. Перед вами предстанет колоритный, орнаментально насыщенный интерьер.

Мотивы этой орнаментики своими истоками уходят в далекое прошлое. Они создавались веками творческим трудом поколений крестьянских мастеров, каждое из которых обогащало искусство предков собственными находками. И хотя путь развития народного искусства для нас прерывист — целые века из него выпали, не оставив памятников,— тем не менее многое о нем известно. В современных узорах обнаруживаются следы древних, давно забытых культур, верований. Они отложились в виде определенных фигур, которые в свое время выражали известные понятия, а затем утрачивали свое значение, переосмыслялись и впоследствии становились чисто декоративными мотивами. Значительную роль в молдавской орнаментике играли элементы, заимствованные из произведений других народов, получившие на новой почве иные, органичные для национального искусства формы. Если же говорить о мотивах узоров в отдельных видах народного творчества — ткачестве, керамике и т. д., то все они развивались в тесной взаимосвязи, но в каждой области получали специфический характер.

Резьба по камню стала развиваться сравнительно недавно, когда крестьянское искусство Молдавии уже сложилось по стилю. В распоряжении камнерезов оказался огромный арсенал орнаментики и декоративных приемов, который и лег в основу архитектурной резьбы.

И действительно, в ней вы не найдете, за редким, быть может, исключением, таких мотивов, которые не встречались бы в резьбе по дереву, вышивке, особенно же в ковровом узоре. Мастера, конечно, далеки от того, чтобы, работая в камне, точно копировать рисунок, выполненный из цветных нитей. Да это и невозможно. В новом материале мотив как бы заново рождается, получает иную трактовку, во многом диктуемую свойствами пористого камня и способом обработки. И всякий раз, сколько бы ни повторялся рисунок, в нем появляется нечто свое, вносимое каждым мастером в соответствии с его творческими данными.

Вспоминается резьба по дереву, когда видишь простейшие узоры из зигзагов, углов, ромбов, параллельных или перекрещивающихся штрихов. В различном сочетании они создают ритмически четкий рисунок, то ажурный, то более насыщенный. С помощью циркуля наносят орнамент из ряда концентрических окружностей. Этот мотив восходит к солярному знаку, изображению солнечного божества на предметах глубокой древности, с которым, однако, давно утратил смысловую связь.

Очень часто мастера обращаются к звездчатым формам. Наиболее распространенная из них — шестилучевая звезда или шестилепестковая розетка — связана с легкостью начертания (делением окружности на шесть частей раствором циркуля, равным радиусу). Ими украшают фронтоны погребков, воротные столбы, ограждения. Более сложные многолепестковые полурозетки и четвертушки веерами примыкают к краям или вписываются в углы парапетных плит.

Располагая линейкой и циркулем, мастер, однако, не становится их рабом. Инструмент в его руках не превращает рисунок в сухой чертеж. И потому так часто можно видеть круг, в который вписана неправильная звезда со случайным количеством неровных лучей, или тянущийся вдоль карниза ленточный орнамент со «сбивчивым» шагом и неодинаковым рисунком мотивов. Свободная трепетная линия придает геометрическим узорам резьбы очень живой характер.

С еще большей непосредственностью трактованы растительные мотивы, разнообразные по сюжету и форме. Среди них — изображения деревьев, цветущих веток, вазонов, плодов. В их решении заметны два подхода. Форма одних обобщена и сильно геометризована. Вазон, например, изображается в виде трапециевидного горшка, из которого выходит прямой стебель, а круто изламывающиеся ветки завершаются листьями-ромбиками. Цветы же зачастую имеют форму розетки и близки к звездчатым фигурам. Вазоны, цветы и другие мотивы в подобной лаконичной трактовке встречаются в ковровом рисунке, оказавшем, несомненно, воздействие на изобразительный язык каменной резьбы.

Наряду с такими условно-геометризованными формами рисунка, где сохранена лишь схема растения, но отсутствуют его характерные видовые признаки, мы в поздней каменной резьбе все чаще видим изображения, передающие непосредственные впечатления художника от окружающей натуры. Плавные линии веток полны движения, округлые контуры листьев и цветов передают очертания живых форм растительного мира со свойственными тому или иному виду особенностями. И мы легко узнаем цветущую ветку шиповника, стрельчатые листья ириса или граненые — мальвы. Резцом своим мастер свободно рисует упругие изгибы стеблей, создает напряженную пластику линий и форм, сохраняя, конечно, и здесь необходимую меру условности, без которой немыслим декоративный образ.

Среди мотивов животного мира излюбленным является петушок. Его изображение проходит через все народное искусство молдаван. Он встречается в деревянной резьбе — на коньковых досках и наличниках слуховых окон. Его можно видеть в ковровом рисунке, в тканых и вышитых узорах рушников. В каменной архитектуре изваяние петушка, точно флюгер, красуется на оголовках дымовых труб; принимая на себя первые лучи восхода, он словно возвещает наступление дня. Петушков изображают на фронтонах жилищ. Впрочем, здесь преобладает изображение пары обращенных друг к другу голубей, нередко сидящих на ветках и иногда настолько внушительных по размеру, что заполняют собою всю плоскость (село Слободка). Многие кронштейны предстают в виде двухголовой птицы — мотива, восходящего к древним мифологическим образам. Встречаются и рыбьи изображения с тщательно разделанными плавниками и чешуей (село Городиштя).

Весьма характерны для рисунка каменной резьбы гирлянды. Набранные из мелких полосок, они, словно ожерелья кораллов, нарядно «повисают» на филенках ограждения галереи, проходят по пьедесталам колонок и столбикам, образуя по всему парапету непрерывный фестончатый узор. И стоит перевести взгляд с парапета наверх, под карниз, где сушится табак, листок к листку нанизанный на шнурки,— как совершенно понятным станет источник этого мотива. Часть к гирляндам присоединяют кисти, свидетельствующие о том, что рисунок истолковывается так же как изображение драпировок, подшитых пышной бахромой. Но независимо от значения орнамента, он чрезвычайно интересен своим «размахом», крупными масштабами, широтой замысла.

Совершенно особое место среди растительных форм занимают скульптурные изображения цветов. С ними, несомненно, связаны самые сильные, самые яркие впечатления от каменной архитектуры. Без этих удивительных изваяний воротные столбы уподобились бы стеблям со срезанными цветами, а жилища и погребки — осыпавшимся букетам. Иной раз представляется, будто не каменные цветы венчают собой архитектуру, а. наоборот, все строение создано для того, чтобы на вытянутых руках пилонов, столбиков, колонок и дымовых труб вознести напоказ всем этот великолепный плод фантазии народных зодчих.

Простейшее изваяние цветка представляет куб, у которого внизу скошены грани, а сверху глубокими врезами отделены четыре угловых лепестка и одновременно внутренний объем, подобный пестику. Когда думаешь о том, чем же могли быть подсказаны очертания цветка первому его творцу, на память приходят цветочные мотивы коврового рисунка и среди них некоторые настолько похожие на котельцовые скульптуры, что, кажется, повтори их в камне — и получится то же, что сделано народными мастерами.

Развитие формы цветка уже не представляло труда. За первым рядом лепестков возникал следующий, за вторым — третий. Изнутри выдвигали разделенный прорезями пестик. Если же хотелось еще более усложнить мотив, под венчиком оставляли высокую шейку с перехватами — подобие завязи. Теперь в руках камнереза был определенный прием, и дальнейшее зависело от его воображения. В одном ярусе он делает уже не четыре, а восемь лепестков, выделяя посреди каждой стороны по одному дополнительно. Еще более разнообразится форма цветка, то вытянутая вверх, как у тюльпана, то, как у ромашки,— в стороны. Это может быть и бутон; обычно же цветок изображается раскрывшимся, иногда даже с загнутыми наружу лепестками. Усложняя композицию, мастер высекает из одного каменного блока пять небольших цветочных мотивов, получая таким образом своеобразное соцветие. Но «деление» на этом не прекращается; каждый из цветков, в свою очередь, становится подобным же соцветием из пяти миниатюрных цветочков, иногда трактуемым в форме небольшой грозди. И неудивительно, что это хрупкое изваяние из ракушечника помещают на достаточной высоте от земли, чтобы оградить от прикосновений и случайных ударов.

***

Своим декоративным богатством каменная архитектура во многом обязана цвету. Различные по материалу и окраске поверхности сооружения делают его многоцветным даже при отсутствии орнаментальной росписи. При этом сочетания покрытого белой известкой камня, красной черепицы или серо-желтого камыша кровли, красно-коричневых дверей и окон и почти черного цоколя создают звучный колорит, полный сильных живописных контрастов. Когда же вдобавок к этому появляется ярчайшая роспись, четкими обводами оттеняющая графику резного узора, облик архитектуры приобретает особую выразительность. Так иногда и в живописи художник, найдя основные цветовые отношения, подчеркивает форму резким цветным контуром.

Для росписи пользуются главным образом ультрамарином (применяемым в быту для подсиньки белья) и голубовато-зеленым купоросом (идущим на опрыскивание винограда). Синим прорисовывают резной узор, бирюзовым окрашивают базы, кронштейны, тяги и цветочные изваяния, отдельные части резного орнамента. Потолок галереи нередко покрывают светло-желтой охрой, а цоколь — слеша разбеленной сажей. Сине-зеленая роспись, очень активная на ослепительно белом фоне, еще более усиливается в контрасте с теплыми коричнево-красными и желтыми плоскостями.

Покрытое известковой побелкой и яркой росписью, строение обликом своим чем-то сродни расшитому молдавскому рушнику. Быть может, сказывается то обстоятельство, что, в отличие от резьбы, выполняемой мастерами, роспись производится и периодически обновляется хозяйкой дома, для которой рукоделие — вышивка и ткачество — любимое традиционное занятие.

Крестьянки свободно распоряжаются своей палитрой красок, умело сочетая контрастирующие теплые и холодные тона. Они легко находят соразмерные количественные соотношения между росписью и фоном, следя за тем, чтобы цветной узор не загружал чрезмерно резную плоскость камня и выявлял то именно, что мастер хотел «сказать» самой резьбой, чтобы цветовой ритм орнамента не шел вразрез с архитектурным, а еще более его подчеркивал. Достойно удивления их умение создавать цельный законченный образ.

И чтобы глубже ощутить подлинную цветовую силу росписи, надо охватить ее взором более широко, в пейзаже. Тогда сыграет свою роль и мягкая голубизна неба, и зеленый массив окружения, и золотисто-серая земля, на фоне которых отливающие розоватым белокаменные строения с бирюзой расписного узора засияют во всем великолепии.

***

Народная каменная архитектура Молдавии — явление чрезвычайно интересное. Это искусство не только живущее и расцветающее, но и полное самых радужных перспектив.

В наши дни многие виды крестьянского творчества утратили прежнее значение. Из сельского быта исчезает расписная гончарная и деревянная резная утварь. Немногие лишь пользуются домотканым материалом. И если колхозники еще производят для своих нужд ковры, дорожки или узорные полотенца, то одежду докупают готовую и вышивкой покрывают по большей части фабричную ткань. Хотя нельзя без сожаления говорить об утрате некоторых художественных традиций села, явление это все же закономерное. Возрождение народного искусства в настоящее время — задача, несомненно, очень важная, но произойти оно сможет лишь на совершенно новых основах.

Иное происходит с народным зодчеством. Постройка жилища остается пока делом каждой семьи. Какие бы формы ни приняла организация колхозного жилого строительства в ближайшее время, оно будет продолжаться в возрастающих размерах. В отличие от других видов крестьянского творчества, которые в условиях современного материального производства не в силах себя сохранить, народное зодчество остается живым, полнокровным искусством наших дней.

Ракушечник стал одним из основных материалов и в городском строительстве Молдавии. Богатство запасов и механизация добычи открывают широкий простор его применению. Естественно, что в поисках новых конструктивных и декоративных форм архитекторы не могут не обращаться к опыту тех, кто освоил этот материал и прекрасно изучил его пластические возможности,— опыту сельских строителей. В традициях народного искусства зодчие видят умелое сочетание целесообразности с художественностью, логическое построение форм, разнообразие композиционных приемов, орнаментики и цветовых решений, видят живую мысль настоящих мастеров своего дела.

Когда, покинув приреутские села и оставив далеко позади этот своеобразный архитектурный заповедник, снова пытаешься представить творения крестьянских камнерезов, перед мысленным взором неизменно возникает образ распускающегося каменного цветка. Невольно вспоминается бессмертный сказ Бажова об уральском умельце, сумевшем своим волшебным искусством одухотворить камень. И подобно малахиту, ожившему в руках бажовского героя, чудесное изваяние молдавских мастеров предстает символом поэтического дара народа, его неиссякаемой творческой силы, способной создавать подлинную, немеркнущую красоту.