Книга знакомит читателя с историей камнерезного искусства Урала, месторождениями яшм на Урале, способами их обработки в древности и в XVIII-XIX веках, с наиболее выдающимися изделиями камнерезного искусства, хранящимися в Эрмитаже.

Вместо предисловия

1. Ильмены и уральские горные заводы
Миасс — Ильмены — Таинственные находки — Златоуст — Куса и Касли — Сатка — Зюраткуль — Яшма и самоцветы

2. Яшмовый пояс
Продолжение поисков — Аушкуль — Уральские камнерезы — Озеро Калкан и калканские яшмы — Учалы, Уразово — Кушкульдинская яшма — Узункуль — Загадочные названия

3. В стране булатного камня
Старинным уральским трактом — Курганы — Магнитогорск — В стране булатного камня — В Каповой пещере — Яицкие казаки, башня Тамерлана — Орские яшмы, Оренбург и Орск

Вместо заключения: хватит ли на наш век яшмы
Примечания
Литература, не упомянутая в примечаниях

Вместо предисловия

Бывает так: бродишь по залам музея, уже утомленный обилием впечатлений, и вдруг взгляд падает на что-то такое необычное, что сразу останавливаешься, как будто натолкнулся на невидимую преграду, и замираешь. А налюбовавшись удивительным творением рук человеческих, чувствуешь, что усталость исчезла, и хочется снова и снова ходить.

Так и я «споткнулся» в Эрмитаже о многоцветные колонны из уральской яшмы, обрамлявшие беломраморный камин XVIII века. Пройти мимо них было невозможно: ярко-зеленые ленты, чередуясь с темно-вишневыми, как бы опоясывали стройные колонны, изумляя контрастностью цветов и изысканностью благородного самоцвета. Бесподобная по совершенству полировка придавала яшме то вид пламенеющей густой крови, то нежной зелени листвы.

У входа в собор Зимнего дворца я встретился с другим произведением из яшмы — чашей. Издали она была похожа на античный храм коринфского ордера. Каждая из колонн была увенчана бронзовыми капителями, а внизу — венцом из крупных пальмовых листьев. «Крышей храма» была неглубокая, но очень широкая овальная чаша, покоившаяся на шести великолепных яшмовых опорах. Сочные темно-зеленые ленты, перемежаясь с коричневыми и светло-голубыми, располагались на колоннах горизонтально, а внутри сосуда волны сверкающего камня шли от центра и, плавно изгибаясь, казалось, переливались через край. «Чаша из кушкульдинской яшмы изготовлена по предписанию Кабинета его величества от 29 сентября 1827 года мастером Екатеринбургской фабрики Яковом Васильевичем Коковиным», — гласил каталог.

«Ваза. Калканская яшма. 1776 год...», «Ваза. Уральская яшма. 1777 год...», «Обелиск четырехугольный, яшмовый. 1778 год», — скромно вещали таблички, представляя шедевры русских мастеров XVIII и XIX веков.

Все больше и больше всевозможных изделий из яшмы я находил в Эрмитаже. Поражало то, что ни один фрагмент яшмы не повторял расцветку другого. Цвета сверкали, переливались, бледнели, становились строже, но не повторялись. Казалось, природа собрала в яшме все цвета радуги и причудливо их перемешала.

Может быть, мой повышенный интерес к яшмам был связан с воспоминаниями детства. Предметом зависти всех мальчишек нашего двора был кусочек яшмы, обладателем которого был один из наших товарищей. Если смочить водой этот обломочек яшмы, то он сверкал всеми цветами радуги, долго сохраняя блеск. Но особенно нас поражала твердость камня, его не брал ни один напильник. И главное — он резал стекло! «Алмаз» — назвали мы камень и даже понесли в местный музей. Но там нам сказали, что это не алмаз, а кушкульдинская яшма.

Встретившись с кушкульдинской яшмой в залах Государственного Эрмитажа, я удивился, как же могли из такого твердого камня в XVIII веке выделывать такие чудесные вазы, колонны, броши и кулоны? На одной из чаш были вырезаны даже виноградные гроздья и листья. На изготовление чаши ушло двадцать лет работы. Некоторые вазы были настолько велики, что, говорят, в одной из них прятался глава Временного правительства А.Ф. Керенский в октябре 1917 года.

Под большой чашей — мраморная доска с надписью: «Чаша сия сделана на Колыванской шлифовальной фабрике из ревневской яшмы по рисунку архитектора Мельникова; в поперечнике 7 аршин, вышиною вместе с пьедесталом и ножкой 3 аршина 10 вершков, весом более 1200 пудов. Камень добыт в 1829 году унтершихмейстером Колычевым и осекался на месте два года, чаша совершенно окончена в начале 1843 года. Отправлена с фабрики под наблюдением бергшворена 12 класса Ивачева и доставлена в С.-Петербург в августе того же года. Во время следования сухим путем до реки Чусовой на расстоянии двух тысяч верст запрягались под нее от 120 до 160 лошадей». Почти двадцатитонная чаша была настолько велика, что ее установили во дворце до того, как была сделана крыша зала.

Из архивов я узнал, что камень для чаши переправляли зимой по льду на валиках, по земле — лошадьми. Для нее прорубали специальные дороги в лесу и строили особые переправы. Для обтесывания глыбы был построен специальный сарай во дворе фабрики. Вокруг монолита соорудили особые вращающиеся диски, на которых одновременно работало несколько мастеров, располагаясь друг над другом. Потом на поверхности чаши бронзовыми карандашами нанесли рисунок и покрыли его лаком, чтобы не стирался. Разметка рисунка и расчет ножек требовали исключительной точности, и сделаны они безукоризненно. После разметки рисунка металлическими пластинками начали полировать и шлифовать поверхность. Почти полтора десятилетия трудились мастера над чашей.

Познакомился я с историей изготовления яшмовых чаш, и неудержимо потянуло меня в страну яшмового камня, туда, где когда-то десятилетиями трудились искусные камнерезы над одной вазой, а потом созывали весь народ с рудника и соседних селений и везли свое творение в далекую столицу. Захотелось мне докопаться до самых истоков и выяснить, кто же первый открыл это замечательное чудо природы — разноцветную яшму?

Прошло несколько лет, прежде чем удалось совершить путешествие по яшмовому поясу Урала, но оно оказа¬лось настолько интересным, что захотелось рассказать о красотах этого края. Оказалось, что яшмовый пояс хранит много других тайн и загадок. Над ними бились многие великие ученые, поэты и художники. Край этот очень любил А. Пушкин и посвятил ему немало страниц своих повестей и исторических изысканий. Южный Урал воспевали Д. Мамин-Сибиряк, А. Герцен, П. Бажов и другие.

Наше путешествие мы начнем с севера, от Миасса и Ильменских гор.