От редакции

Часть I

Введение
Архитектура и скульптура Греции
Произведения архитектуры и скульптуры позднеантичной эпохи
Произведения архитектуры и скульптуры древнехристианского периода, средних веков и ренессанса

Часть II

Введение
Античные здания
Акротерий
Капитель

Примечания
Перечень рисунков

От редакции

В своем исследовании о пропорциях античной и средневековой архитектуры Мессель исходит из отрицания довольно широко распространенного заблуждения, будто художественное творчество не подчиняется никаким законам и не укладывается ни в какие рамки. В связи с этим он ставит перед собой задачу найти законы, которыми определялись пропорции художественных композиций древности Мессель хочет разгадать те приемы, какими пользовались старые мастера-зодчие при создании своих замечательных произведений.

Развивая свою концепцию, Мессель критикует тех архитекторов и теоретиков архитектуры, которые рассматривают архитектурные стили как формы, лишенные какого бы то ни было содержания, как безусловные нормы, требующие слепого подражания. Он стремится найти это содержание, но ищет его не в идеологическом смысле художественного образа, выражающем историческую эпоху, классовое лицо архитектора и его мировоззрение, а в геометрической характеристике сооружения и его отдельных деталей. Признавая, что пропорции архитектурной формы представляют собой двойственную проблему, проблему одновременно эстетическую и историческую, автор считает "целесообразным и даже необходимым, поскольку речь идет об исторической проблеме, оставить эстетическую в стороне". Короче говоря, он принимает ту геометрическую концепцию эстетики архитектурных форм, которая была так основательно разработана в середине прошлого века Цейзингом.

Но, поставив перед собой совершенно правильную задачу — создать научную эстетику архитектурной формы и раскрыть ее содержание, Мессель пошел ложным и вредным путем геометрической абстракции, путем чисто формалистических исканий.

Это сведение содержания к геометрии соотношений между отдельными частями определило и метод, также ложный по самому своему существу. "Таким путем, — говорит Мессель, характеризуя основной прием своего исследования, — является планомерно-правильный метод взаимного сравнения произведений архитектуры и скульптуры. Не задаваясь никакими априорными предположениями, я выводил пропорции непосредственно из самих архитектурных и скульптурных произведений, а затем подвергал их сравнению друг с другом. Из последовательного планомерного сравнения возникло впервые понятие эмпирического способа определения пропорций". Мессель думает, что этим приемом, применяемым другими науками, ставящими перед собой задачу изучения формы, такими науками, как сравнительная анатомия, ботаника, языковедение, что этим приемом он поднял проблему архитектурных пропорций на высоту подлинной науки. На самом деле он лишает ее подлинно архитектурного содержания. Архитектура с ее замыслом автора, с идеологическим содержанием архитектурного образа, с ее воплощением всего этого в определенны х материалах и при помощи тех или иных конструкций — все это исчезает, и остаются... лишь одни геометрические формулы.

Не видя всех тех факторов, которые в действительности определяют пропорции архитектурного произведения и делают их различными для разных исторических эпох, Мессель приходит к совершенно абсурдному выводу, что система регулирования пропорций на протяжении от раннеегипетской эпохи и до конца средневековья не испытывает никаких изменений. "Она образует, следовательно, в пределах изменяющихся во времени художественных форм остающееся неизмененным общее основание". И главное достижение Мессель видит в том, что "произведения архитектуры и скульптуры различных эпох могут быть сравниваемы по типовым группировкам". Но ведь рассуждать так — значит не обращать внимания на самое основное в историческом исследовании, именно на выяснение того, как идет развитие пропорций в архитектуре и что нового вносит каждая данная эпоха. Это приводит автора к фактическому отказу от исторической трактовки проблемы пропорций, т. е. как раз от того, что он поставил перед собой как основную задачу.

Свою основную заслугу Мессель видит в том, что его исследование "открывает возможность увязать друг с другом и привести в органическую связь" все случайные и разрозненные работы геометрической школы. Он имеет здесь в виду труды Тирша, Буассере, Виолле ле Дюка, Вогюэ. Дехио, Драха, Витцеля, Вольфа, Гаазе, Парейфера и Земпера. Теперь они представляются ему лишь частными случаями универсальной геометрической системы.

Основой этой системы Мессель считает геометрию круга и, в частности, его деление на равные части: на 4, 5, 6, 7, 8, 10 частей. Здесь он отступает от своей методологической посылки не строить гипотез. Из четырехдольного деления круга автор, опираясь на Витрувия, выводит восьмидольное и шестнадцатидольное деление. Шестидольное и двенадцатидольное деление он выводит из предыдущих построений. Но вот с десятичным делением круга у него ничего не получается. "Из приведенных рассуждений, — вынужден констатировать Мессель, — нельзя вывести достаточного объяснения того факта, что в преобладающем большинстве случаев пропорции архитектурных произведений выводятся из десятидольного деления круга". Остается прибегнуть к ничем не обоснованному допущению. "Только при помощи гипотезы, — говорит он,— могу я в настоящее время заполнить этот пробел".

Заслугой Месселя является то, что он собрал и систематизировал громадный фактический материал. Но материал этот он насильственно втиснул в прокрустово ложе своей схемы. Загипнотизированный этой схемой, Мессель не заметил того, что, помимо геометрического построения и способов выполнения чертежа, определяет выбор и господство той или иной пропорции, смену одной из этих пропорций другой.

Приводимый им цифровой материал очень хорошо укладывается в его математические формулы, но самые размеры, которыми оперирует Мессель, не отвечают действительности. Это можно прекрасно проследить на Парфеноне. Парфенон неоднократно подвергался обмерам. Результаты этих обмеров не совпадают. Наиболее точными и беспристрастными следует, пожалуй, признать данные Колиньона, который измерял величину здания в целом и величину его отдельных деталей. Этот прием позволил ему все время контролировать полученные результаты. И вот когда некоторые аспиранты Академии архитектуры, не поверив Месселю на слово, решили сопоставить его выкладки с данными Колиньона, оказалось, что построения Месселя не могут претендовать на точность: они в высшей степени приблизительны.

Мессель рассуждает так, как будто древние и средневековые зодчие строили не действительные каменные здания, а воздушные замки. А между тем, строитель прекрасно чувствовал, как строительный материал ставил определенные границы его творческой фантазии. Это хорошо понимал и Витрувий и те греческие авторы, труды которых были использованы им в качестве источников. Так, говоря о диастиле, т. е. о междуколонном промежутке в 3 диаметра колонны, он писал: "Такое расположение колонн имеет тот недостаток, что архитравы из-за большой величины пролетов могут переломиться. В ареостилях же (т. е. при промежутках в 3,5 диаметра) нельзя применять ни каменных, ни мраморных архитравов, но на колонны приходится класть сплошным рядом деревянные балки".

Какую роль конструктивная сторона играла в выборе пропорций, видно из следующего указания того же Витрувия. "Говорят, пишет он, — что Гермоген, заготовив много мрамора для сооружения дорийского храма, переменил свое намерение и сделал храм Вакху в ионийском стиле: не потому, однако, что дорийский не был красив и великолепен по своему виду, роду и форме, но потому, что расположение триглифов затруднительно и неудобно... И можно думать, что по этой причине древние избегали строить свои храмы по правилам дорийской пропорции".

Мессель рассуждает так, будто древние зодчие совершенно не думали о выражении пропорциями своих зданий определенных идей. На самом же деле античные архитекторы пользовались пропорциями как средством выражения идеи, положенной в основу архитектурного произведения. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к тому же Витрувию. Говоря о пропорциях, он подходит к ним с критерием выразительности. "Храмы Минерве, Марсу и Геркулесу, пишет Витрувий, должны делаться дорийскими, ибо мужество этих божеств требует постройки им храмов без прикрас. Для храмов Венере, Флоре, Прозерпине и нимфам источников, подходящими окажутся особенности коринфского стиля, так как, благодаря нежности этих божеств, должное благолепие их храмов увеличится применением в них форм утонченных, украшенных цветами, листьями и волютами. Если Юноне, Диане, Вакху и другим, сходным с ними божествам будут строиться ионийские храмы, то это будет соответствовать среднему положению, занимаемому этими божествами...".

В книге Месселя нас интересует обстоятельно подобранный нм фактический материал, а не его надуманная, абстрактная геометрическая схема. Месселю не удалось разгадать математических расчетов древних и средневековых зодчих. Их надо искать не там, где это пытается делать Мессель. Ответ на такой вопрос могут дать не безмолвные здания, сохранившиеся от прошлых эпох, а дошедшие до нас от той поры документы.

Ведь если, например, проверить прочность древних сооружений при помощи формул строительной механики, то может получиться впечатление, что архитекторы древности владели арсеналом этой науки. Между тем, документальные материалы позволяют утверждать, что ничего подобного не было, и строители правильно решали проблемы, идя ощупью, грубо эмпирически или же совершенно интуитивно.

Точно так же легко навязать им формулы, которыми они на самом деле не пользовались. Искать ответа на вопрос о том, каким образом поступали древние зодчие, надо в изучении истории математики, трудов философов, художественных произведений.

К сожалению, громадные богатства философской и художественной литературы под таким углом зрения недостаточно изучены. Но именно в них надо искать разгадку той тайны, которую не сумел раскрыть Мессель.